— Не знаю, что тебе ответить, — закусив губу, сказала Аэлита. Она стала нервно расправлять складочки на своей одежде. В горле появился комок — она поняла, что сейчас заплачет. Что за слезливое состояние! Лариска так легко обо всем говорит. Счастливая, она умеет прощаться с прошлым и жить не оглядываясь. Как же научиться у нее этому? За столько лет не получилось, что уж теперь мечтать. Наконец Лита подняла глаза и тихо произнесла: — Я боюсь, Леська. Я панически боюсь того, что ощущаю. Еще неделю, день назад я жила в мире, построенном на долгие годы. В нем все было ясно: я, Жорка, родители, работа, моя забота обо всем этом. А с субботы со мной происходят невероятные превращения. Я и хочу и боюсь их.
— Глупая, ты оживаешь. Ты просто возвращаешься в реальный мир. Господи, поддержи ее. — Сложив в мольбе руки, Лариса подняла глаза к небу. — Кто еще заслужил счастья, если не ты?
— Я ни в чем не уверена, — развела руками Лита. — Чувствую только, что мне с ним легко. Я смогла посмотреть на него, как на отца для Жорки. Понимаешь? Это настолько поразило, что… Они так замечательно смотрелись вместе.
— А что он? Ты почувствовала взаимную симпатию?
— Да, да, он дал понять, что не ожидал такого развития событий. Леська, я предательница. Я дрянная, похотливая.
— Я так рада это слышать, ты не представляешь! — Лариса положила свою ладонь на руку Литы. — Человеческая жизнь так устроена, что приходится что-то вычеркивать из памяти. Для того чтобы продолжать жить, а не впасть в состояние бесцветного существования. Не пропусти то, что само идет тебе в руки. Ты не должна допускать даже мысли о том, что предаешь память Георгия. Спроси свою маму, Елену Васильевну — мы все скажем тебе одно и то же. Нельзя запретить себе чувствовать. Два года ты вживалась в новую жизнь. В ней не было любимого человека. Он навсегда будет для тебя тем, кем ты считаешь его. А теперь начинается новая полоса. В ней ты уже не прячешь голову в песок. Ты становишься собой.
— Ты все чаще поражаешь меня своим красноречием, — улыбнулась Лита.
— Вспомни, как ты не представляла, что порвешь со Скользневым? Ты рыдала, что не сможешь оставить его в таком состоянии. Что он болен, а ты, врач…
— Не сравнивай, прошу тебя! Это разные вещи! — возмущенно прервала ее Мартова. Как это Лариса разговорила ее? Теперь придется выслушивать то, о чем действительно не хочется вспоминать.
— Одинаковые, милая. Мужчины разные, а связывало тебя с ними сильное чувство. Семь лет ты потратила на тупиковое существование с Игорем. Теперь ответь: если бы все вернуть, стала бы поступать так же?
— Да, стала. Но только для того, чтобы встретиться с Герой, — задумчиво сказала Лита. — Нет другого способа познакомиться с ним, а значит, другой жизненный сценарий мне не нужен.
— Ты невозможная, Лита-Аэлита. За это я тебя и люблю. Послушай старую, трижды разведенную женщину: прислушайся к своему сердцу, хорошо? Не откладывай ничего на «потом». Кажется, нет ничего хуже сожаления. Могла поступить так, а поддалась эмоциям и испортила все. Люби сейчас! Обещай мне.
— Я не даю пустых обещаний. Разберусь в себе, тогда поговорим.
Лариса поняла, что больше ни на чем настаивать не нужно — и так прогресс! Еще недавно подруга была полностью погружена в свое горе. Казалось, она никогда не смирится с тем, что потеряла Георгия. Теперь она боится непривычного состояния, которое возникает в ее одинокой душе. Сын, родители, друзья — это прекрасно, но рядом должен быть человек, с которым не хочется расставаться. Которого видишь, просыпаясь по утрам, и радостно встречаешь после работы, по которому скучаешь и чувствуешь себя одиноким через несколько минут после расставания. Это должен быть любимый мужчина.
— Знаешь, Лариска, давай теперь о тебе. Как твои дела? А то мы все обо мне да обо мне.
— Тоже не просто, — закуривая очередную сигарету, сказала Шмелева.
— Встречались?
— Еще бы! — Лариса закрыла глаза, вспоминая о минутах близости, которые вчера подарил ей Руслан. Он позвонил в который раз и умолял о встрече. Она согласилась, не задавая себе никаких вопросов, ничего не объясняя суетящейся рядом матери.
Они были наедине в его квартире три часа и все это время, едва переступив порог, занимались любовью. Потом со смехом искали разбросанные на полу вещи, обувь. Все было сказочно. Он был так нежен, внимателен, что женщина отказывалась вспоминать о том, что эти же руки могут быть грубыми, безжалостными. Она хотела помнить только сладостные слова признания в любви и просьбы простить обиды, обещания райской жизни.