— Друзья моих друзей — мои друзья. Добро пожаловать, господин Баршьес!
— Впрочем, — продолжал господин Фермерен, — я привез сюда господина Баршьеса не только по собственному почину. Он сам просил меня об этом. И не будь у него того веского основания, что он давно знает вашу виллу, я не решился бы взять его с собой.
— Вот как? — проговорил хозяин дома. — Вы и раньше знали эту виллу, господин…
— Да, — с улыбкой ответил непрошеный гость, — и беру на себя смелость заявить, что в каких бы далеких странствиях я с тех пор ни находился, вилла эта не выходила у меня из памяти.
— Очень приятно слышать! — приветливо воскликнул новый владелец виллы. — Вилла называлась «Solitudo», когда я купил ее, и я сохранил за ней это название. Но надеюсь доказать вам, что уединение не есть пустыня. Джон, подайте коктейль! Господа!
И движением стакана он приветствовал гостей.
У подножия каменной террасы начиналась неглубокая зеленая водная равнина, по которой пробегали длинные волны, точно порывы слабого ветра на полях. Далеко на западе, за узким, утыканным морскими знаками фарватером истекало кровью солнце, похожее на осыпающийся цветок мака. Пять облачков, поднятых кверху ветром, были его оторвавшимися лепестками.
— Добро пожаловать, господин Баршьес! Я понимаю вас. Кто хоть раз видел эту картину, тот не может ее забыть.
У балюстрады, в стороне от других, стоял византийский господин. Кто он такой? Никто не знал этого, а у хозяина дома не было привычки знакомить своих гостей.
— Забавный тип, — заметил мистер Стонхендж. — Похож на музыканта. Может быть, Троубридж собирается угостить нас концертом после еды? Меня музыка не интересует.
— По-моему, он больше напоминает профессора черной магии, — рассуждал мистер Крофтон. — Это было бы забавнее.
— Я скажу вам, на кого он похож, — решил мистер Кроуэл. — Я бывал в Константинополе. Он похож на доктора из какого-нибудь гарема.
Обеденный гонг пробил брешь в общем разговоре. Места занимали в том порядке, в каком подходили к столу, и человек восточного вида очутился на конце стола между мистером Стонхенджем и мистером Кроуэлом. Вначале разговор шел не очень оживленно, но потом вдруг разгорелся и с достойной удивления многосторонностью стал перескакивать с одного предмета на другой, задевая самые разнообразные темы: от вопроса об осушке Зюдерзее к вопросу о том, существовала ли когда-нибудь Атлантида; далее, через роман Бенуа, к дебатам о литературном плагиате и его праве на существование; потом к мистическим изображениям на острове Св. Пасхи и внутренней связи культур. У левантийского господина были свои взгляды и мнения по поводу каждого из этих вопросов. Излагал он их голосом сравнительно приятным, пока владел собой, но крикливым и каркающим, как только начинал увлекаться. Его взгляды, всегда обоснованные и подчас оригинальные, проигрывали оттого, что он отстаивал их с таким невероятным упорством. От внимания более светлокожих гостей не могло ускользнуть, что разговор, собственно, вел он. Когда возникла минутная пауза, мистер Кроуэл наклонился к мистеру Крофтону и пробормотал:
— Кто он, этот тип? Кто-нибудь должен знать его?
— Что-то непохоже. Никто, кажется, кроме Троубриджа. Троубридж глотает каждое его слово. Но во всяком случае он не христианин.
— Следующий раз ты, чего доброго, скажешь, что он и не горбоносый?
Сумерки быстро сгущались, небо почернело, и судовые огоньки на Северном море походили на тюльпаны фантастической клумбы. Постепенно перешли к портвейну, составлявшему одну из традиций дома. Человек восточного вида продолжал вести разговор, совершенно не осознавая, что злоупотребляет своим талантом. Мистер Крофтон наклонился к мистеру Кроуэлу и заявил решительным тоном:
— Мало того, что он не христианин. Он еще и не джентльмен.
Словоохотливый гость закончил анекдот про Дюма-отца, выпил глоток портвейна и фамильярно обернулся к мистеру Крофтону. Лицо у него было такое же улыбающееся, как у луны на четырнадцатый день.
— Простите, — шепотом проговорил он, — как зовут того господина, который приехал сюда вместе с господином Фермереном? Мне кажется, я видел где-то его лицо, но…
Мистер Крофтон ответил ему холодным взглядом.
— Не знаю, — сказал он наконец, — меня с ним не знакомили, точно так же, как и с вами.
Выстрел попал в цель. Лицо странного гостя мистера Троубриджа медленно приняло окраску портвейна. Он сразу умолк, и разговор понесся по разным направлениям, точно упряжка лошадей, не сдерживаемых рукой кучера. Но вот послышался голос хозяина: