«А почему бы мне не обратиться к такой странной фирме?» — подумал доктор и решил сделать это.
По окончании приема он пустился в путь. Пересек Рокин и Званенбургваль и добрался до площади Ватерлоо. Несколькими шагами дальше находилась еврейская широкая улица с кишевшей толпой живописных дельцов, черноглазых ребятишек и полногрудых женщин с намасленными волосами. На углу стоял дом, принадлежавший непревзойденному живописцу всего этого мира — Рембрандту Харменсу ван Рейну. И здесь же, в тени нескольких оголенных по-ноябрьски деревьев, приютилась фирма Солема Бирфринда.
Это был небольшой старинный домик со ступенчатым фронтоном и остроконечной крышей. Фасад его был занят витриной, в которой были выставлены издания фирмы. Их было немного, но они поражали своим разнообразием. Ничто человеческое не было чуждо фирме Бирфринда. В витрине красовались такие сентиментальные романы, как «Скрипка»; менее сентиментальные описания нравов, как «Мадонна спальных вагонов»; патриотические романы: «Флагманский корабль адмирала Тромпа», «Юность Вильгельма Молчаливого»; детективные истории: «Убийство на перекрестке Клепем» и «Серебряный стилет»; руководства по игре в бридж, по эсперанто и консервированию томатов; «Сто восемнадцать крестовиц» и, наконец, научные книги: «Жизнь на Марсе» и «Был ли Магомет германцем?».
Доктор Циммертюр внимательно всматривался во все детали витрины, пока не убедился, что ничто не ускользнуло от его внимания. Затем, повернувшись к оголенным деревьям рынка, он захохотал как сумасшедший. Так вот что «Ессиг и Иргенс» считали подходящим для издания его научного трактата! Более прямодушной критики он еще не выслушивал! «Мадонна спальных вагонов», «Скрипка» и «Был ли Магомет германцем?». Надо посмотреть, каков с виду этот субъект!
Открыв дверь, доктор вошел.
Он очутился в старинной низкой лавке; на длинном прилавке лежали груды книг — ассортиментное отделение фирмы. Самое почетное место занимали «Мадонна спальных вагонов» и «Скрипка», затем «Сто восемнадцать крестовиц»; в укромном уголке, как и подобает преступникам, высматривали покупателей «Серебряный стилет» и ему подобные. В кресле за прилавком, спиной к окну, сидел человек лет сорока пяти в черном таларе, в ермолке и очках.
Он несомненно принадлежал к тем, которые претерпели двадцативековое изгнание. Лицо с резко очерченными чертами напоминало маску; глаза под нависшими веками походили на витрину ювелирного магазина, у которого металлические жалюзи приспущены, но свет горит и отражается в выставленных драгоценных камнях.
— Что угодно, сударь?
Низкий голос, несомненно способный к разнообразным модуляциям.
Доктор пробормотал несколько незначительных слов и стал рыться в книгах. Каждая новая находка подтверждала показания книжной витрины. И такая фирма выпустила бы его научный трактат! И вдруг ему пришла в голову причудливая идея. А почему бы нет? Да, почему бы нет? А какие издатели были у Бурхаве[4] и других пионеров?
— Имею честь говорить с господином Бирфриндом?
— Да. Что вам угодно?
— Дело вот в чем — у меня рукопись…
Доктор сознательно придал голосу возможно более неуверенный тон.
— Что за рукопись? — в голосе послышалась заинтересованность. — Роман, конечно?
— Нет, не роман.
— Будь это роман, не о чем было бы и разговаривать. Теперь не дело торговать романами. Не дело, уверяю вас. Они лежат на складе целыми грудами. Видели бы вы мой склад! Но если это не роман, то сборник рассказов?
— Нет, это не сборник рассказов.
— Будь это сборник рассказов, не о чем было бы и разговаривать. Теперь нет никакой выгоды торговать сборниками рассказов. Никакой. Они лежат на складе целыми кучами. Видели бы вы мой склад, видели бы вы мой склад!
Голос стал повышаться, как при боли. Доктор мысленно представил себе груды книг, похожие на те, какими статистики пытаются изобразить уменьшение годового выпуска книг в какой-либо стране.
— Видели бы вы только его! Но если у вас не сборник рассказов, то, конечно, сборник стихов, а если это так, сударь, то я могу только пожалеть о том, что это не роман или не сборник рассказов. В наше время торговать сборниками стихов совершенно немыслимо, совершенно немыслимо! Они все лежат на складе, видели бы вы только, видели бы вы только!