— Да.
Он сошёл с края помоста, бросился к сингулярности, схватил её и стал богом.
Пропуская сквозь себя эту энергию, Омега сбросил с себя шкуру Доктора. Он стал огромным сгорбленным существом, похожим то ли на быка, то ли на кабана. Окружившие его доспехи были из сплошных кусков металла, похожие на броню боевых кораблей. На голове у него были бараньи рога, на грудь свисала борода. На его правой ладони горела сингулярность. Он больше не был мужчиной, он не был животным… нет, он был силой природы, как ураган или лесной пожар.
Люди не могут противостоять урагану.
Омега увидел, что это хорошо.
Позади него кто-то медленно аплодировал.
Он обернулся. С насмешливым лицом в ладоши хлопал Доктор.
— Апофеоз, — сказал Доктор. — Слияние твоего физического тела и энергии сингулярности. Поздравляю.
Глаза Омеги вспыхнули красным, он пожелал уничтожения Доктора, привлёк к его уничтожению фундаментальные силы вселенной.
Доктор зевнул и показал свою правую ладонь. Вокруг неё мерцало пламя.
— Оп! — спокойно сказал он. — А у меня тоже есть сингулярность! Дай-ка я покажу тебе кое-что.
Они стояли на серой, пустынной земле. Безлюдное место, затянутое туманом небо, под ногами гравий и тектиты.
— Где мы? — потребовал Омега.
— Планета в седьмой галактике, погибшая в ядерном огне. Двенадцатая в этой звёздной системе. Прошло несколько веков с тех пор, как на неё обрушились война и радиация. Небо по-прежнему чёрное, океаны и озёра по-прежнему замёрзшие, — Доктор помолчал. — Это Скаро.
Они пошли по разрушенной, почерневшей земле.
— Тут есть что-нибудь живое? — спросил Омега.
Доктор глубоко вздохнул:
— Во время первой атаки погибла пятая часть населения. Города горели, воздух наполнили ядовитые газы, выбросы, биологические агенты. Каждая частичка асбеста, каждая капля токсичных отходов поднялись в воздух. Ещё одна пятая часть населения погибла из-за того, что не было адекватной медицины, способной им помочь. Огромная масса мелких частиц быстро скопилась в верхних слоях атмосферы, скрыв солнечный свет. Источники воды замёрзли, пища не росла. Умерла ещё одна пятая часть населения. И год спустя, как только долгая зима завершилась, их положение стало ещё хуже. Все животные крупнее насекомого к тому времени уже погибли. В отсутствие ограничивающих их количество хищников, насекомые заполонили всю планету. Начали оттаивать трупы. Эпидемии и пандемии распространялись беспрепятственно. Что тут могло выжить, что могло захотеть выжить в таком?
Глаза Омеги сузились:
— Повелители времени могли предотвратить это. С нашим могуществом, мы могли предотвратить то, что случилось тут и на миллионе других планет, где снова и снова происходило то же самое. Или же мы могли просто вычеркнуть, удалить это из истории.
Доктор впечатлённо прикусил губу:
— Значит, ты можешь это уничтожить?
— С радостью, — Омега взмахнул перчаткой, и звезда планеты превратилась в сверхновую, мгновенно поглотив планету.
Они наблюдали за катастрофой с безопасного расстояния, из соседней звёздной системы.
Доктор удовлетворённо улыбнулся:
— А теперь верни её.
Омега заворчал, ещё раз взмахнул рукой, и планета вернулась.
— Уничтожь её, — повторил Доктор.
Планета снова разлетелась на части, и Омега повернулся к Доктору:
— И что это должно доказать? Это доказывает лишь то, что у нас теперь могущество богов.
— Ты — ничто, — в конце концов сказал Доктор.
— Не смей меня отрицать! Я — всё! — крикнул Омега.
— Ты всё, и ты ничто, — оборвал его Доктор. — Уничтожаешь или возвращаешь планеты одной мыслью.
— То, что я могу сделать с одной планетой, я могу сделать и с тысячью. Я живу в бесконечности, Доктор, а не в узкой вселенной, где может случиться лишь одно. Теперь и ты можешь убивать и миловать. Мы можем заставить плясать вселенную под нашу дудку, исполнять все наши прихоти.
Доктор с сочувствием улыбнулся:
— Конечно, можем.
— Ты мне не веришь? — зарычал Омега.
Доктор покачал головой:
— Верю. Просто мне тебя жалко.
— Ты не достоин быть богом.
— Нет, я не об этом. Что с того, что ты управляешь вселенной, в которой нет смысла, где никогда не происходит ничего, что имело бы значение? Зачем проливать слёзы об умершем, если его можно вернуть, зачем болеть за свою команду, если они могут и выиграть, и проиграть? Я не хочу быть богом.
— Ты слаб.
Доктор покачал головой:
— Ответь мне, Омега: что противоположно вещественному?
— Антивещественное, — мгновенно ответил Омега.
— Нет, нет, нет. Вещественному противоположно «несущественное», — Доктор вздохнул. — Вот что мы создали: вселенную, в которой всё является ничем. Вселенную, в которой всё несущественно. Конечно, ты можешь переписать историю, но зачем? Пока у тебя есть эти огромные возможности, ничто не реально.
— Я бог, Доктор. Я здесь решаю, что реально. Я — всё.
— Конечно, ты бог. Конечно, решаешь. Конечно, ты всё, — с ухмылкой сказал Доктор.
Омега заревел и занёс руку.
Доктор улыбнулся:
— Даже если бы ты мог меня убить, рано или поздно ты бы заскучал и вернул меня. Ты взаперти. Ты взаперти в своём всемогуществе так же, как был заперт во вселенной антивещества.
— Это неправда, — настаивал Омега. Но, несмотря на своё всеведение и всемогущество, он не мог объяснить, почему.
— Потому что тебе так хочется?
Омега почувствовал в себе галактики. Звёзды и планеты были у него во рту и в глазах, время и пространство протекали сквозь него, как кровь.
— Я бесконечен. Я — всё.
Доктор поднял голову:
— И это всё, чем ты есть? Бесконечность? И больше нет ничего, кроме тебя?
Омега запнулся:
— Ты прав.
Какое-то время они молчали.
— И это всё, чем я есть? — спросил Омега, глядя на свои руки. — И всё? Мой момент триумфа? Я мечтал об этом моменте больше, чем когда-либо мечтали все повелители времени. Стать богом! Стать Богом!
Доктор широко улыбнулся:
— Я знал, что ты поймёшь. Ты всё ещё можешь быть мужчиной, Омега. До того, как ты стал богом, ты был великим мужчиной. Стань им снова. Вернись на Галлифрей и займи там своё место.
Омега тоже улыбнулся:
— «Ты думаешь, что тот, кто видел бога, Кто радости небесные вкушал, Не мучится в десятке тысяч адов, Лишась навек небесного блаженства?»[5] Доктор задумчиво постучал пальцами по губам. Цитирование Мефистофиля редко было признаком здравого рассудка.
— Изображать настоящую жизнь? — презрительно сказал Омега. — Такая жизнь была бы таким же обманом, как и быть пустым богом, — помолчав, он посмотрел вокруг. — Ничто больше не реально, ничто не имеет смысла.
Со слезой на глазах, он отошёл от порога.
— Ты разрушил все мои мечты, ты обрёк меня на бессмысленное существование.
— Не бессмысленное! — крикнул Доктор. — Да, тебе нужно найти в своей жизни новый смысл, но жизнь не бывает бессмысленной.
— У меня осталась лишь одна свобода.
Доктор схватил Омегу за руку:
— Нет причин лишать себя жизни.
Омега улыбнулся:
— Не только себя. Эта вселенная потеряна, в ней нет больше смысла. Пора положить ей конец.
Мёртвые звёзды и планеты начали исчезать.
Время и пространство начали сворачиваться.
— Ты не можешь уничтожить всю вселенную! — ахнул на пороге Доктор.
— Почему это?
Доктор пожал плечами:
— Ну, для начала, где ты будешь жить после этого?
— Не будет никакого «после», — тихо сказал он. — Не будет никакого «до». Эта вселенная не будет никогда существовать. Не будет ни страданий, ни измен друзей и любимых. Ни разочарований, ни болезней, ни войн. Никто никогда не умрёт и не потеряет любимого. Будет проще, будет лучше.
Доктор вспомнил сад и красивую женщину с лунно-белой кожей.
— Всему приходит конец, — мягко сказал он.
— Вот именно.
Доктор глубоко вздохнул:
— Ты прав, быть может, пора положить этому конец.
Омега мрачно улыбнулся: