— Андрюх, а что за Альбина? Откуда она, вообще взялась?
— Да, хрен ее знает, откуда она взялась! Вроде как на стажировку к отцу ее поставили. Но он перенаправил ее в юр отдел. Случайно столкнулись. То да сё. Приклеиться вроде как хотела. Намекнул, что не в моем вкусе! Начала жаловаться, что хороших парней совсем нет, одни прилипалы. И спросила, нет ли у меня нормальных одиноких знакомых. Вот я про тебя и сказал!
— Идиот!
— Что сразу идиот! Нормальный. Одинокий. Что не так-то?! Я же не знал, что ты ее за проститутку примешь?
— А за кого мне ее было принимать? Ты сам сказал, что девочку мне «пришлешь». Тут вариант только один!
— Да я немного не то имел в виду. И потом ты никогда раньше не отказывался.
То было раньше!
— Вообще, похеру, что ты имел! Сейчас ей что опять надо? Или она к тебе приходила?
— Не. Ко мне отец никого приказал не пускать. У него вечная паранойя. Уже всех раз на сто перетрясли. Он думает, что это нападение было. И кто-то слил, что мы выходим.
— Серьезно?
— Без понятия! Но отцу не докажешь! Ему везде враги мерещатся!
Не знаю, как Милованову старшему, а лично мне точно мерещилось, что просто так я от этой Альбины не отверчусь. Попортит она мне жизнь. Вот откуда она, вообще, узнала, что я (или мы?) в больнице?
— Слушай, а ты можешь попросить, чтоб твой отец Альбину эту еще проверил?
— Зачем?
— Не знаю. Мутная она какая-то.
— Ты что от него заразился? Так вроде паранойя по воздуху не передается. Скажу. Мне не трудно. Дим, а где ты докторшу свою подцепил?
«Сама пришла!»
— Где подцепил, там уже нет! Ты же блондинок не любишь!
— Может меня на разнообразие потянуло!
— Даже думать не смей! И лапы свои не тяни! Поотбиваю!
— Да понял я! Меня другое волнует? Как она с твоей Янкой общий язык нашла? Ведь я так понял, они до этого не знакомы были?
— Нет.
— Или и докторша розовенькое любит?
— Андрюх, тебе сейчас в челюсть дать, или подождать, когда эти синяки сойдут?
— Да, расслабься! Пошутил я!
Шутник хренов! Но шутка, к сожалению, имела место быть. Только непонятно, как Андрей мог об этом узнать.
***
Янка пришла тогда никакая. Ни макияжа, ни прически. Ничего!
— Дим, мне нужна помощь.
— Ты же знаешь: все что угодно! — ответил не раздумывая.
— Дим, я беременна.
Мне пришлось сесть. Задавать вопросы бессмысленно. Яна точно уже решила, что будет делать. Осталось только выслушать, и понять, что нужно от меня.
От меня потребовалось только сдержать отца. Борис Тимурович был в бешенстве. На вопрос Яны, кто является отцом ребенка, единственная дочь заявила, что не знает его имени, потому что подцепила его в баре. И была слишком пьяна, чтобы спрашивать его об этом! Естественно, она не помнит, какой бар!
— Пап! Не нужно никого искать! — заявила Яна. — Я специально напилась, чтобы залететь! Потому что забеременеть можно только от мужика!
— Как это понимать? — потребовал объяснений отец.
— А так и понимай! — нагло заявила дочь. Борис Тимурович закрыл лицо руками. Узнать, что его дочь сама призналась в нетрадиционной ориентации, для немолодого уже человека старой закалки оказалось шоком.
Честно говоря, тогда мне было очень жаль его. Потому что я не поверил ни одному ее слову!
Как и ожидалось, Антонов отстранил ее от руководства в своей фирме. Репутация для него была превыше всего! А тут такое пятно! Он оставил ей минимальное содержание. И все! Единственным условием было, что на всех приемах, где будет нужно ее присутствие, она появляется в моей компании, и никаких явных проявлений на людях своей «болезни».
Яна же попросила меня не бросать отца и его бизнес. И я постепенно от подай-принеси начал разбираться во всей этой предпринимательской кухне. И сейчас Борис Тимурович являлся только владельцем, и числился генеральным директором, хотя по сути все висело на мне. Яна же на имеющиеся у нее сбережения открыла свой спа салон. И довольно быстро перестала полностью зависеть от отца. От меня она приняла только помощь на первоначальный взнос.
Вот тогда я и устроил первый допрос своей сестре. Слишком много несостыковок было в ее версии. Первая: Яна слишком ответственная, чтобы зачать ребенка в пьяном угаре.
— Ладно. Я не была пьяной! Я только притворялась!
— Зачем?!
— Так надо было!
— Яна, это не ответ! Это значит, что ты знаешь, кто отец ребенка!
— Какой же ты зануда, Вершинин! Я просто хотела с ним переспать! И все! А притвориться невменяемой самый легкий вариант! Да, я знаю, что ты сейчас скажешь! Но это ничего не меняет!
— Он имеет право знать!
— Он никакого права не имеет! Это вышло случайно! Слу-чай-но! Он не виноват. Виноваты производители латексных изделий! Такое бывает! Ребенка я рожу. И воспитаю сама!
— Зачем было говорить отцу, что ты предпочитаешь женщин?
— Зачем?! А затем, чтобы мой любимый папочка не выдал меня за кого-нибудь замуж, лишь бы скрыть мой «позор»!
— Он никогда бы этого не сделал.
— Ты слишком плохо его знаешь, — вздохнула Яна.
Вторая: если Яна хотела просто с кем-то «переспать», это значит, что он ей нравился. Тогда что произошло, что она отказалась афишировать этого человека? Об этом я так и спросил.
— Потому что он козел! Козел и кобель! — прозвучал ответ.
— И тебе это было известно, раз ты его «потащила» в спальню! — я не оправдывал мужика, просто хотел понять Яну.
— Дим, я думала, что у нас что-то получится. Но он предпочел мою подругу.
— С чего ты так решила?
— Я сама видела, как Златка сидела у него на коленях.
— И что?
— На утро? А так ничего!
— Яна, кто он?
— Ты его не знаешь, — вздохнула Яна, посмотрев в окно.
Нет ничего страшнее женской ревности. Это я тогда понял. Больше на эту тему мы не разговаривали.
Потом родилась Алёнка. Яна никому не сказала, что у нее начались роды. Сама вызвала скорую, сама родила, сама привезла дочь в новую двухкомнатную квартиру. И сама поставила в графе «отец» прочерк.
Юля.
Никогда не думала, что за такой короткий промежуток можно так привязаться к человеку, и испытать такое количество чувств, начиная от ужаса и страха, и заканчивая заботой и беспокойством. Но именно это со мной и произошло за каких-то несчастных две недели. Две недели! Таких американских горок эмоций я не переживала уже давно! Да что там говорить! Совсем не переживала! Чтобы одновременно хотелось убить и беречь! Именно так.
Ведь желание видеть, заботиться, оберегать — это первые признаки симпатии. И я должна признаться в первую очередь, конечно, себе, что Дмитрий Вершинин прочно засел в моих мыслях и чувствах. И, если сначала это были злость и раздражение, потом обида и недовольство, то сейчас была жуткая потребность знать, где он, и что чувствует. И это были не профессиональные переживания. Хотя вначале я так и думала. Было что-то такое в его взгляде, словах, жестах, что притягивало и манило. И время, проведенное рядом с ним, теряло свои свойства. Словно ты переходишь в другое пространство и измерение. А потом тебе нужно вернуться обратно. В мир, в котором ты жила до этого момента. И самое непонятное, что сейчас, оглядываясь вокруг, я понимала, что люди продолжают жить, куда-то спешить, радоваться, огорчаться, и не знают, что есть другой мир. Мир, в котором замирает время.
— Юль! — Яна звала меня. И кажется уже не первый раз.
Я очнулась.
— Прости, задумалась, — ответила, сбрасывая наваждение.
— Ты домой?
Было ужасно неудобно, что Яна заезжала за мной и привозила обратно! Ведь она могла это время потратить на что-то другое. Но она всегда ждала меня, пока я навещу ее брата. Правда, Яна в подробностях потом интересовалась, но не поднималась вместе со мной в палату. Странная она. Но классная! И она, и Алёнка! Мы знакомы всего третий день, а такое ощущение, что я знаю их намного дольше!