Гейл все их прочитала, подчеркнув важные места, и составила хронологию событий, сопоставляя эти данные со своей историей болезни. Она узнала, что в начале 1950-х годов Кэмерон отказался от стандартного фрейдистского подхода «разговорной терапии» в попытке открыть «корневые причины» психических расстройств своих пациентов. Он мечтал не восстанавливать своих пациентов, но воссоздавать их при помощи метода, который он называл «управление психикой», по аналогии с тем, как человек управляет автомобилем7.
Как видно из опубликованных им в то время статей, он считал, что можно научить пациентов новому, здоровому образу жизни только одним путем: нужно проникнуть в их психику и «сломать старые, патологические паттерны»8. Первый шаг его метода — «избавление от модели поведения», при этом достигается потрясающий результат: возвращение психики к тому состоянию, когда она была, по словам Аристотеля, «дощечкой для письма, на которой еще ничего не написано», tabula rasa9. Кэмерон полагал, что может достичь такого состояния, атакуя мозг с помощью всех известных средств, которые нарушают его нормальную работу, внезапно и все сразу. Это была настоящая война «шока и трепета» против психики.
К концу 1940-х электрошок завоевал популярность среди психиатров Европы и Северной Америки. Он вызывал меньше необратимых изменений, чем хирургическая лоботомия, и, как всем казалось, был эффективен: истерические пациенты становились спокойнее, а в некоторых случаях электрические разряды, по-видимому, делали человека разумнее. Но это были лишь отдельные наблюдения, и даже те врачи, которые работали с этой техникой, не могли найти научного объяснения ее действию.
Конечно, они знали и о побочных эффектах этой терапии. Никто не сомневался, что электроконвульсивная терапия может вызвать амнезию; это было основной жалобой подвергнутых такому лечению. Еще одно побочное действие, часто отмечаемое и тесно связанное с потерей памяти, это регрессия. Десятки клинических наблюдений показывали, что сразу после такого лечения пациенты сосали пальцы, лежали в эмбриональной позе, ели с ложечки и звали к себе маму (часто ошибочно принимая врачей и сестер за родителей). Эти явления быстро проходили, но в отдельных случаях, когда применялись сильные дозы шока, наступала полная регрессия, так что пациент терял способность ходить и разговаривать. Мэрилин Райе, экономист, которая в середине 70-х годов стояла во главе движения за права пациентов, отказывающихся от электроконвульсивной терапии, в ярких красках описывала состояние, когда ее воспоминания и жизненный опыт были стерты с помощью электрошока: «Теперь я знаю, как должна была чувствовать себя Ева, которая была создана взрослой из чужого ребра, без какой-либо предыстории. Я чувствую себя столь же пустой, как Ева»10.
Для Райе и других пациентов такая опустошенность представляла собой незаменимую потерю. Однако Кэмерон видел в этом состоянии пустоты нечто иное: чистый лист, на котором можно написать новые поведенческие паттерны. Для него «масштабная потеря всех воспоминаний» в результате интенсивного применения электрошока была не дурным побочным эффектом, но важнейшим этапом лечения, который может вернуть пациента к ранним стадиям развития «задолго до того, как шизофреническое мышление и поведение начали проявляться»11. Как военные ястребы, призывавшие «вбомбить» некоторые страны «обратно в каменный век», Кэмерон видел в шоковой терапии средство вернуть своих пациентов назад, к их младенчеству, вызвать у них полную регрессию. В 1962 году он написал статью, где описано то состояние, к которому он хотел бы привести пациентов вроде Гейл Кестнер: «Это не только потеря восприятия пространства и времени, но также утрата того ощущения, что они должны быть. На этой стадии у пациента наблюдаются также и многие другие явления, такие как утрата второго языка или представлений о своем браке. В более глубоких случаях они не в состоянии ходить без поддержки, самостоятельно принимать пищу, а также у них появляется недержание мочи и кала... Все аспекты функции памяти сильно нарушены»12.
Чтобы «очистить от паттернов» своих пациентов, Кэмерон использовал новое устройство конструкции Пейджа-Расселла, которое позволяло подавать шесть последовательных разрядов тока вместо одного. Досадуя, что его пациенты все еще цепляются за остатки своей личности, доктор использовал для углубления дезориентации различные стимуляторы, депрессанты и галлюциногены: аминазин, барбитураты, амитал, закись азота, амфетамины, секонал, нембутал, веронал, меликон, хлорпромазин, ларгактил и инсулин. В 1956 году Кэмерон писал, что эти средства позволяют «растормозить его [пациента], так что его защита может быть ослаблена»13.
7
8
9
10
11
12