После смерти Альенде, ареста членов его правительства и при отсутствии видимого массового сопротивления великая битва хунты завершилась еще до наступления вечера.
Летельер и прочие VIP-узники были в итоге доставлены на холодный остров Доусон в южной части пролива Магеллана — для Пиночета это была своеобразная Сибирь с ее лагерями. Однако хунта не могла остановиться на этом убийстве и арестах членов правительства. Генералы понимали, что смогут удержать власть, только если им удастся достаточно запугать людей, как это было сделано в Индонезии. По данным рассекреченных документов ЦРУ, в последовавшие дни примерно 13 500 граждан схватили, посадили в грузовики и развезли по тюрьмам6. Тысячи из них были доставлены на два крупнейших стадиона Сантьяго: Стадион Чили и Национальный стадион. На последнем вместо футбола зрелищем стала смерть. Солдаты рыскали по толпе в сопровождении осведомителей с прикрытыми лицами, те выявляли среди людей «подрывные элементы». Намеченную жертву тащили в раздевалки и кабинки, ставшие импровизированными камерами пыток. Людей убивали сотнями. Мертвые тела стали появляться по сторонам больших автострад или плавающими в темных колодцах городской канализации.
Чтобы быть уверенным, что террор распространился за пределы столицы, Пиночет послал одного из самых жестоких командиров, генерала Серхио Арельяно Старка, на вертолете в северные провинции, чтобы посетить ряд тюрем, где сидели «подрывные элементы». В каждом городе или поселке Старк и его передвижной отряд смерти отбирали самых известных узников, однажды 26 человек сразу, и затем их казнили. Кровавый след, оставшийся после четырех дней этого путешествия, назвали «караваном смерти»7. Очень быстро вся страна поняла, что ей хотели сказать: сопротивление влечет за собой смерть.
Хотя сражение Пиночета и носило односторонний характер, по' своему эффекту оно воздействовало не меньше, чем гражданская война или иностранное вторжение: в целом около 3200 людей пропали без вести или были казнены, по меньшей мере, 80 тысяч брошены в тюрьмы, а 200 тысяч покинули страну по политическим причинам8.
Для «чикагских мальчиков» 11 сентября было днем головокружительных надежд и бешеной активности. Серхио де Кастро работал в тесном сотрудничестве с военно-морским флотом, отправляя на одобрение одну за другой последние страницы «Кирпича». В самый же день переворота несколько «чикагских мальчиков» отправились в типографию газеты El Mercurio. Хотя на улицах раздавались выстрелы, они страстно спешили напечатать свой труд к первому дню деятельности хунты. Артуро Фонтейн, один из редакторов газеты, вспоминает, как станки «работали без остановки, чтобы напечатать копии этого большого текста». И они успели это сделать почти в срок. «До полудня в среду 12 сентября 1973 года генералы вооруженных сил, приступившие к выполнению правительственных задач, имели перед собой этот план»9.
Предложенные в последней версии «Кирпича» решения разительно напоминали предложения книги Милтона Фридмана «Капитализм и свобода»: приватизация, дерегуляция и снижение расходов в социальной сфере — триединство свободного рынка. Чилийские экономисты, подготовленные в США, уже пытались предложить эти идеи мирным путем, в рамках демократических дискуссий, но они были полностью отвергнуты. Теперь же «чикагские мальчики» снова явились со своей программой в условиях, которые были куда благоприятнее для их радикальных мыслей. В эту новую эпоху не надо было спрашивать чьего-либо согласия, за исключением горстки людей в военной форме. Их самые упорные противники были в тюрьмах, или убиты, или прятались; парад истребителей в небе и караваны смерти заставили всех умолкнуть.
«Для нас это была революция», — говорил Кристиан Ларрулет, один из экономических советников Пиночета10. И эти слова справедливы. 11 сентября 1973 года стало не только днем насильственного свержения мирной социалистической революции Альенде, но и днем начала контрреволюции, как об этом позже писал журнал The Economist, — первой реальной победой кампании чикагской школы над девелопментализмом и кейнсианством11. В отличие от частичной революции Альенде, которой в условиях демократии приходилось искать компромиссы с разнообразными иными направлениями, этот мятеж, совершенный с помощью грубой силы, позволял идти до конца. А в последующие годы те же самые меры, что описаны в «Кирпиче», будут внедряться в десятках других стран под прикрытием разнообразных кризисов. Но Чили была страной контрреволюции, осуществленной при помощи террора.
6
Report of the Chilean National Commission on Truth and Reconciliation / Trans. Ph.E. Berry-man. Notre Dame: University of Notre Dame Press, 1993, Vol. 1. P. 153;
8
Об этих цифрах идут споры, поскольку военное правительство тщательно скрывало и отрицало свои преступления.
10