Сразу после четырех я спросил: «Как вы думаете, на борту «Ганса Скейельмана» есть крысы?»
Она спросила. — "Крысы?"
В ее голосе я уловил некоторый страх. Я больше ничего не сказал. Я хотел, чтобы эта мысль какое-то время промелькнула в ее воображении.
— Я не видела крыс, — сказала она.
— Их, наверное, нет, — успокаивающе сказал я. — Я заметил, что «Ханс Скейельман» — необычайно чистый корабль. Но если есть крысы, они живут здесь, на дне корабля.
— Откуда ты знаешь, что мы на дне?
— Кривизна корпуса, — сказал я, проводя рукой по прохладной металлической пластине. «Движение воды. Звук.'
«Казалось, что они несли меня очень далеко вниз», — сказала она.
В течение десяти минут никто из нас не говорил.
— Почему ты подумал о крысах? — неожиданно спросила Джин.
«Я проанализировал потенциальные проблемы, с которыми мы здесь имеем дело», — сказал я ей. «Крысы тоже часть этого. Если они станут агрессивными, мы можем по очереди стоять на страже, пока другой спит. Это всегда лучше, чем быть укушенными».
Джин вздрогнула. Я подумал, не сравнила ли она свои шорты и футболку с моими длинными брюками и шерстяной рубашкой. У нее было много мяса, чтобы откусить. И любая разумная крыса схватится за ее бархатистую кожу, вместо того чтобы пытаться прогрызть мою толстую шкуру.
— Ник, — тихо сказала она, — больше ничего не говори о крысах. Пожалуйста. Они меня пугают.
Она села и устроилась рядом со мной. Возможно, я скоро узнаю, на чьей она стороне.
В 5:30 утра, при условии, что мои часы не сломались, мне принесли еду. г-н. Туле, старший помощник, был главным. Рядом с ним был Гаард.
Его единственными словами были: «Вы оба спиной к стене, если не хотите умереть».
С ним было четыре матроса. Один из них навел пистолет на наши нижние части тела. Другие бросили одеяла и ведро. Затем положили еду и воду. Г-н. Туле закрыл сетчатую дверь, вставил засов и захлопнул висячий замок.
«Воды хватит на всю ночь», — сказал он. — Мы опустошим это ведро утром.
Он не дождался нашей благодарности. Пока он был там, я ничего не говорил, но решительно прислонился к стене. Я не знал, что это может со мной сделать, если он недооценит мою силу или нет, но я не мог позволить себе упустить ни одной возможности. Джин взяла две тарелки и сказала: «Отель со всеми удобствами. Они становятся беззаботными».
— Или уверенно. Не будем их недооценивать. Гаард сказал мне, что Борджиа нанял всю команду, кроме мотористов.
Она сказала. — "Мотористов-механиков?"
«Вот почему мы никогда не видели их во время еды. Я не мог отделаться от мысли, что с этим кораблем было что-то странное, но я не мог понять, что именно».
— Я тоже не была слишком умна, Ник.
После того, как мы поели, мы расстелили одеяла на стальном полу, чтобы сделать что-то вроде кровати. Ставим ведро куда-нибудь в угол впереди.
«Наше пребывание здесь заставляет меня ценить каюты», — сказал я. «Интересно, как поживают эти Блоки».
Джин нахмурилась. - 'Вы думаете...'
'Нет. AX проверил пассажиров, хотя мне никто не сообщил, что вы из ЦРУ. Эти Блоки — именно те, за что они себя выдают — пара надоедливых англичан, которым повезло в футбольном пуле. Даже если они подозревают, что на борту «Ганса Скейельмана» что-то происходит, они все равно не откроют рта, когда сойдут на берег в Кейптауне. Мы сами по себе, Джин.
— А эти мотористы?
— Мы не можем на них рассчитывать, — сказал я ей. «В этой бригаде около тридцати или сорока человек Борджиа. И у них есть мы. Они знают, кто я такой, вплоть до моего звания Мастера убийц. Гаард упустил это из виду, когда ему пришлось так весело отключить меня. И я предполагаю, что они в равной степени знакомы с вашей карьерой. Единственное, чего я не понимаю, так это почему они оставляют нас в живых.
"Тогда моя камера..."
«Забудьте сейчас об этой камере. Наша первая забота — выяснить, на что похож их распорядок дня. У нас еще есть три -четыре дня пути до Кейптауна.
Еда была съедобной: рубленый стейк на тосте с картошкой. Очевидно, мы были на том же пайке, что и команда. Скьорн, стьюард, пошел навстречу чьим-либо пожеланиям — вероятно, своим собственным — не обеспечив нас едой, на которую мы, как пассажиры, имели право и за которую заплатили. Джин почти не ела. Я не поощрял ее. Она, казалось, не понимала, насколько бесполезной, по моему мнению, она была, даже несмотря на то, что она превратила свою камеру в ящик с инструментами. Я съел свою долю и все, что она не хотела. Я должен был восстановить свои силы. Потом я лег на одеяло, чтобы заснуть. Джин вытянулась рядом со мной, но не могла найти удобное положение. «Мне мешает свет, — сказала она.
— Выключатель с другой стороны двери, примерно в трех футах от защелки, — сказал я.