'Да. Афары Борджиа преследуют нас. У них сильные верблюды и много людей. Ветер не стер наши следы за один день. Я и сомалиец дежурим днем. Вы с Пачеком плохо видите на солнце.
«Тогда мы будем дежурить ночью», — сказал я.
'Хорошо.'
Слишком уставший, чтобы есть, я наблюдал, как Сайфа взобрался на вершину самой высокой дюны и зарылся в песок, чтобы осмотривать местность незаметным. Я лег в тени своего верблюда и заснул. Я проснулся, когда Арфат тряс меня за плечо из стороны в сторону. Солнце село.
— Подожди теперь, — сказал он. "Поешьте немного еды".
Он говорил на сомалийском диалекте, который близок к арабскому языку, на котором я говорил с ним. — Поспи, Арфат, — сказал я. «Я возьму что-нибудь поесть, когда буду на страже».
Я нашел банку говядины. Чтобы добраться до еды, мне пришлось перешагнуть через спящего Пачека. Чеху было около пятидесяти, и он был в плохом физическом состоянии. Я задавался вопросом, сколько дней он вынесет, как это он проживет. От его лаборатории в Праге до эфиопской пустыни была целая пропасть. У Пачека, должно быть, была очень веская причина бежать от русских. Я должен был узнать больше об этом.
Когда я понял, что то немногое, что я знал о Пачеке, почти сделало его моим старым другом, я чуть не рассмеялся. Марьям была амхаркой, красивой дочерью и племянницей высокопоставленных коптских сановников. Это все, что я знал о ней. Арфат, сомалиец, был хорошим вором верблюдов. Я доверил свою жизнь Сайфе просто потому, что он был Данакилом. Я открыл банку и сел на дюну. Сайфа и Арфат проделали пологий путь к вершине, и я изо всех сил пытался удержать равновесие на опасно зыбучем песчаном склоне внизу. Звезды были на небе, и ясная ночь пустыни казалась почти холодной после ужасного дневного зноя.
Наверху я сел и начал есть. Мясо было соленым. У нас не было огня. В холмах к западу от нас находилась еще одна группа, более уверенная в своем выживании, чем мы, и они явно не ожидали нападения. Их огонь был небольшим. Но он горел там, как яркий маяк в темноте. И я надеялся, что это собьет людей Борджиа с пути.
Сверху надо мной донесся звук реактивного самолета. Я увидел мигающие огни самолета и оценил его высоту примерно в две с половиной тысячи метров. По крайней мере, у Борджиа не было самолетов и вертолетов. Я подумал, что эфиопы не смогли обнаружить Борджиа с воздуха. И эта мысль засела у меня в голове, пока я наблюдал.
Когда Пачек сменил меня и я обнаружил, что Марьям еще не спала, я спросил ее об этом.
— У него есть деньги, — сказала она. «Когда я вернусь, у некоторых людей возникнут большие проблемы. Я знаю их имена. Борджиа из тех, кто хвастается, когда хочет произвести впечатление на женщину.
— Как политическая ситуация в Эфиопии, Марьям? — Я думал, у вас стабильное правительство.
Она прислонилась ко мне. - «Лев Иуды — старый, гордый человек, Ник. Молодые люди, его сыновья и внуки могут рычать и угрожать, но старый лев остается вожаком стаи. Иногда возникают заговоры, но Лев Иуды остается у власти. Те, кто не служат ему верно, чувствуют его месть».
"Что происходит, когда Лев умирает?"
«Затем приходит новый Лев, амхарский вождь. «Может быть, кто-то из его расы, а может и нет. Это не предрешенный вывод. Это тоже было не важно. Все, что я знал об Эфиопии, соответствовало национальному характеру, который Борджиа дал мне о ней. Они гордились тем, что являются единственной африканской страной, не колонизированной Европой. Однажды они проиграли короткую войну с англичанами, в результате которой император покончил жизнь самоубийством. Незадолго до Второй мировой войны они пострадали от итальянцев, когда слишком поздно узнали, что полномочия Лиги Наций не простираются так далеко, как они заявляли. Но они никогда не были государством-клиентом. Что бы ни сделал Борджиа, чтобы поселиться в пустыне, это была внутренняя проблема Эфиопии. И любой европеец или американец, ввязавшийся в это, был большим идиотом. Марьям положила руку мне на спину и размяла мышцы под рубашкой.
«Вы такого же роста, как мужчины моего народа», — сказала она.
— Ты тоже большая, Марьям, — сказал я.
"Слишком большая, чтобы быть красивой?"
Я тихо вздохнул. «Вы можете запугать невысокого мужчину, но разумный человек знает, что ваш рост — это часть вашей красоты», — сказал я. «Даже если твои черты скрыты под вуалью».