— Эта молодая женщина обворожительна, — ни с того ни с сего заявляет Арон.
— Кто? — вздрогнув, оборачивается Кэти.
— Хлоя.
— А вы когда-нибудь видели Хэла с дурнушкой? — любопытствует Бет.
— Нет, — признается Арон. — Но в ней, в этой Хлое, есть что-то особенное.
— Может, кто-нибудь с вами и поспорит, но только не я, — усмехается Хэл.
— Эй, Шон! — окликает приятеля Леонид. — Приберечь кости для Пачуля?
— Об этом мы уже договорились, — напоминает Кэти.
— Пачуль? Кто это? — спрашивает Хлоя, в эту самую минуту возникнув на пороге комнаты.
— Это пес, — говорит Хэл. — Любимец Шона. Как там малыш?
— Я не видела никакого пса… Значит, здесь есть собака? — Хлоя заметно встревожена.
— О, Пачуль и мухи не обидит, — заверяет Хэл, остальные покатываются со смеху.
— Но он здесь? В доме? — допытывается Хлоя.
— Он никогда еще никого не кусал, но как знать?.. — не удержавшись, вставляет Рэйчел.
— По крайней мере блондинок он не ест, — Патриция легонько хихикает.
— Перестаньте морочить ей голову! — укоряет Бет.
— Довольно! — Хэл, багровея, стучит по столу кулаком. — И передайте сюда кукурузу! — Но поскольку с кукурузой Бет успела покончить, ему приходится удовольствоваться сладким картофелем и брюссельской капустой.
— Стало быть, ты работаешь над романом о золотой лихорадке? — спрашивает Леонид. — Какая это, наверное, волнующая эпоха!
Тотчас воспламенясь, Хэл с полным ртом пускается в пространное описание Клондайка и его окрестностей в 1890-х, меж тем как Хлоя ускользает в свой укромный, свой совершенный мир, где ее все еще ждет брат Колен.
Полюбуйся на этих старых придурков, Кол, говорит она ему. Ты в толк не возьмешь, какого хрена я к ним сюда приперлась? Это друзья Хэла, но долго среди них отираться я не стану, уж будь уверен. И вот что я тебе скажу, Кол, они птицы высокого полета. У них все высокое: и ай-кью, и жалованье, и понятие о самих себе. Да только мы-то знаем, а? Правда, она не высокая, она низкая. Простая, как блин, и ниже травы, да? Или, еще вернее, она под землей, где ты. Нет, ты только посмотри на старикашку, вон того. Он-то здесь что забыл? Другие тоже старые, но этот — уже полнейшая рухлядь. Небось ему все сто лет. Сидит и рта не раскроет. Гляделки голубенькие, пустые, в мозгах тоже ни фига. Сто лет на земле прожил, и вот тебе весь его итог: пустота.