Взяв путников на прицел, дозорные велели им раздеваться.
— Как же, — в волнении запнулся синдик. — Дольчино разрешил остаться до вечера! Только что ваши люди пропустили нас у переправы через реку.
— Они пропустили, а мы нет! Дольчино здесь не начальник. — Солдат подошёл к мессере Адуччо и стал бесцеремонно стаскивать приглянувшийся ему плащ.
Не дожидаясь, пока очередь дойдёт до него, Фердинандо Гелья бросился бежать. Но уйти далеко варальскому приставу не удалось: метко пущенная стрела сразила его наповал. Обобрав труп и раздев догола полуживого от страха синдика, стрелки занялись дележом добычи. Они так рьяно считали золотые, что совсем забыли про Адуччо.
Между тем почтенный скупщик шерсти, дрожа и кое-как прикрывая руками наготу, вернулся в Кампертоньо. Узнав о происшествии, Дольчино приказал немедленно схватить виновников. Солдат взяли под стражу. Утром на общинном совете было решено отправить связанных налётчиков в лагерь Колоббьяно. «Пусть крестоносцы сами расправятся с грабителями. У нас им не место».
Почти все гаттинарцы одобрили приговор, лишь среди вольных стрелков нашлись недовольные. Амброджо Саломоне поспешил воспользоваться удобным случаем, чтобы начать подготовку к осуществлению задуманного плана. С того дня в его палатке часто собирались шумные компании.
Однажды ночью селение было разбужено радостными криками. Пробившись через вражеские заставы, вышли к своим оставшиеся в живых защитники гаттинарской крепости. Братья поспешили к околице встречать товарищей. Счастливые возгласы, смех и плач наполнили Кампертоньо.
В стороне, у дозорной вышки, стояли Дольчино и Маргарита. Её плечи тихо вздрагивали.
— Не сдержала я обещания… Не уберегла людей… Карло, Эрнесто, Ремиджо… убиты. Из сестёр уцелели лишь четверо. Кузнец Альберто и Анна прикрывали отход. Мы видели потом их трупы. На спине Альберто крестоносцы выжгли солнце… у Анны всё тело исколото ножом и волосы поседели, как у старухи.
— Что с твоей головой? — показал на шрам Дольчино.
— Это во время штурма… Почти сутки не приходила в сознание… Не помню, кто вынес.
— Прости, Марго, я знал, что вам будет трудней других. Даже если бы стрелки Амброджо и не покинули монастырь, вряд ли можно было отстоять крепость.
— За что прощать? Разве ты не остался бы там, если бы мог? Это я не сумела справиться с делом.
— Неправда, вы дрались хорошо. Только благодаря вам мы остановили верчельцев. Но как ты прорвалась? Что творится в долине?
— Повсюду солдаты. Пришлось идти горами. Инквизиторы выступают по деревням с проповедями. Крестьян заставляют клясться в верности церкви. Кто отказывается, секут до смерти. Епископ Райнерий запретил даже разговаривать с нами. В Скопа сожгли мать с дочерью лишь за то, что те не пришли на мессу. На дорогах виселицы. Народ так запуган, что разбегается при нашем появлении.
— Ты едва держишься на ногах, — помрачнел Дольчино. — Пойдём-ка к Милано Сола. Отдохнёшь.
Он поцеловал её и, бережно поддерживая, повёл к дому.
Приближался октябрь. С каждым днём становилось холоднее. После бурных осенних ливней неожиданно наступила ранняя зима. Снежные завалы сделали непроходимыми горные дороги. В переполненном людьми Кампергоньо не хватало хлеба, одежды, сена. Взятые из Гаттинары продукты подходили к концу. В стане апостолов начался голод.
Когда были съедены последние коровы и овцы, братья принялись за лошадей и собак. Никто не брезговал подстреленными в лесу белками и воронами. В общинных котлах варили собранные под снегом жёлуди и мелко нарубленные коренья.
Несколько попыток повстанцев уничтожить оставленный крестоносцами заслон потерпели неудачу. Наступать по полю было почти невозможно. Нападающие то и дело проваливались по пояс в рыхлый снег и становились удобной мишенью для стрел. В довершение всех бед в лагере появились изменники.
Натянутые на окна бычьи пузыри покрылись слоем льда и едва пропускали дневной свет. Перед пылавшим очагом, скрестив на груди руки, задумчиво ходил Дольчино. Прогибаясь под его ногами, поскрипывали половицы.
В дверях появились Паоло и Милано Сола.
— Ну, как с выкупом? — повернулся к ним Дольчино.
— Не стали и слушать. Пригрозили содрать кожу, если придём ещё раз. — Паоло устало опустился на лавку.
— Удалось ли повидать Колоббьяно? Ведь среди пленных двести верчельцев.
— Его уже нет в их лагере. Переговоры вёл варальский подеста Бруцати.
— Разве вы не сказали, что нам нечем кормить лишние рты? — приподнялся с кошмы Лонгино Каттанео. — Или этим тварям не жаль своих?