— В этом Дольчино помогает небо, — усмехнулся Симоне Колоббьяно. — Во время дождей они растягивают палатки и наполняют водой опустевшие бочки.
— Будем ждать, пока не подохнут с голоду. — Райнерий поправил нагрудный крест и откинулся на спинку кресла.
В шатёр вошёл человек в длинной чёрной тоге и квадратной шапочке нотариуса. К его поясу был пристёгнут кожаный чернильный прибор с пучком гусиных перьев. Под мышкой он держал свёрнутый лист пергамента.
— А вот и Джованни Монта. Входи, входи! Принял клятву?
— Всё сделал, ваше преосвященство. Документ оформлен по правилам. Разрешите огласить?
Епископ махнул рукой. Нотариус не спеша развернул свиток и сощурил подслеповатые глаза.
— «Статут лиги против еретиков! — громко начал он. — Именем Господа, да будет так! Год от рождества Христова 1305, августа 24, день святого Варфоломея, в церкви Скопа. Изгнанные из долины Нижней Сезии еретики каццары[42] захватили Вальгранде и укрепились на горах Расса. Весь край наполнился резнёй, пожарами, святотатством. В день восшествия на папский престол святой отец Климент V объявил крестовый поход против Дольчино и его приспешников. Знатные семьи и граждане Вальсезии, объединившись в священную лигу, единодушно решили, не жалея своей крови, преследовать с оружием в руках ненавистных опустошителей. С сего дня каждый должен принять участие в осаде и войне. На божьем евангелии дали клятву истребить злобных врагов веры благородные сеньоры: братья Висконте — за долину Расса, Марко Семпролано — за долину Сорба, Мартино Прогемелле — за долину Риза, Аццо и Джакомо — за район Артонья…»
Райнерий нетерпеливо постучал ногой, давая чтецу знать, что перечислять имена не обязательно.
— «… Клятва дана перед распятием, после того как каждый дотронулся до евангелия и призвал в свидетели святых, в их числе наших покровителей: святого Варфоломея и святого Гауденцио. Я, Джованни Монта, общественный нотариус, составил этот документ и принял клятву от вышеназванных».
— Хвала господу! — осеняя себя крёстным знамением, епископ поднялся с места.
— Пусть бумага хранится в моей канцелярии. Я сам позабочусь, чтобы о клятве не забывали.
В осаде
— Снова промахнулась! Больше чем на три локтя. Слишком резко жмёшь на крючок. — Паоло взял из рук Анжелы арбалет и вложил стрелу. — Главное, не спеши, когда подводишь под цель.
Он медленно поднял ложе и плавно нажал рычаг арбалета. Стрела с лёгким стуком вонзилась в центр круга.
— Я никогда не смогу так! — в отчаянии воскликнула Анжела. — Целый месяц стараюсь, и всё напрасно! Даже Энрико попадает в щит.
— Не унывай, и у тебя получится. Научилась же читать по библии.
— Я знаю её почти наизусть. Заниматься по ней уже неинтересно. Если бы у нас были другие книги!
— Дай срок, уйдут солдаты — достанем и другие. — Паоло повернулся к обрыву и поглядел на раскинувшийся внизу огромный вражеский лагерь.
— Думаешь, скоро снимут осаду?
— Не станут же они торчать здесь до зимы. Долго содержать такую армию у папы денег не хватит.
— Смотри! Смотри, журавли летят. Какой большой косяк. Кричат, даже здесь слышно.
— Видно, близятся холода.
— Лес пожелтел, а вот папоротник совсем зелёный. Интересно, как он сюда забрался?
Девушка потрогала выросший в расщелине скалы тонкий лист.
— Солнце греет по-летнему. Не верится, что пришла осень.
— Как красиво вокруг! Землю раскрасило — будто живой ковёр!
— Особенно у Монте Роза, — согласился Паоло. — Только нам лучше бы любоваться тучами. Вода на исходе.
— В ближайшее время дождей не будет. Разве ветер переменится. — Анжела поправила выбившиеся из-под платка волосы. — Брат Ремо советует меньше есть. Говорит, тогда легче переносить жажду.
— Больше трёх дней всё равно не вытерпишь. Дольчино велел готовить бутыли и бочонки помельче. Ночью пойдём к реке.
— Но всюду охрана!
— По хребту в обход можно пробраться до орлиного гнезда. Спустимся со скалы на верёвках.
— А пост у песчаной кручи?
— Там всего десяток солдат. Бог даст, снимем без шума. Лонгино Каттанео отобрал лучших арбалетчиков.
— Убить человека — как это тяжело. Когда дрались на Красном поле, я случайно попала в латника. До сих пор не забуду! Особенно его глаза. Первое время каждую ночь снились.
— Хуже самому быть убитым, — тихо произнёс Паоло. — Да ещё лишь за то, что любишь людей и хочешь им добра.
— Марго тоже говорит, нельзя щадить врагов.