Дольчино понимал, что оставаться дальше в крепости не имело смысла. Идти в сторону Бьелла, где стояло многотысячное войско крестоносцев, означало верную гибель. Единственным местом, куда они могли отступить, была соседняя Швейцария. Однако, чтобы перейти Альпы, надо ждать, пока стает снег. Зима же, как назло, затягивалась.
Невесёлые размышления были прерваны приходом Лонгино Каттанео. Он медленно приблизился к столу:
— Антонио умер. Идём простимся.
Дольчино поднялся и, запахнув плащ, отправился вслед за старейшиной. Вскоре они подошли к невысокому продолговатому строению под камышовой крышей. Здесь находились тяжелобольныез и раненые, нуждавшиеся в особом уходе. Укрываясь шкурами, люди тесно лежали на нарах, застланных соломой. Многие из них доживали последние часы.
У широкой лавки в углу возле тела Антонио толпились его друзья. Маргарита, стоявшая рядом с Анжелой и Энрико, держала на руках осиротевшего Альберто. Тут же были Паоло, швейцарец Иоганн и Милано Сола. Обнажив головы, все молча смотрели на умершего. Смуглое, заросшее густой бородой лицо Антонио, казалось, ещё больше потемнело. Волосы на висках серебрились сединой.
Дольчино вспомнил молодого, жизнерадостного гончара, вступившего в братство в Парме вскоре после казни Сегарелли. С тех пор до последнего дня он беззаветно служил общему делу. Почти семь лет шли они вместе трудной дорогой, вместе делили радость и лишения. Сколько раз в схватках с врагом смерть отступала перед Антонио, и вот голод сразил бойца…
Сидевший на нарах старый крестьянин, уже с месяц не встававший после ранения в голову, протянул руку к Дольчино:
— Подойди, сынок… мне трудно говорить.
Дольчино подошёл к раненому.
— Я прожил долгую жизнь, прежде чем встретил вас, — тихо произнёс старик, — и это была жизнь слепого вола. Не ведал я, зачем родился на свет, зачем топчу землю, терплю обиды. Только с вами я понял, что значит быть человеком. Теперь не страшно и умирать… Как бы я хотел иметь силы, чтобы снова драться за общину. Но могу лишь дать своё благословение. — Крестьянин осенил Дольчино крёстным знамением. — Боже праведный! Помоги братьям победить врагов!
— Спасибо и тебе, отец. Спасибо за то, что тяжкие испытания не сломили твоей веры! — Вождь апостолов обнял старика. — Знай, какая бы судьба ни выпала нам на долю, мы не свернём с избранного пути.
… Грохот, снежных обвалов, долгожданное журчание первых ручьёв вселили в сердца осаждённых новые надежды. С каждым днём становилось теплей, ярче светило солнце. Близилось время, когда можно было перейти Альпы.
Но ещё быстрее, чем бурные весенние паводки, росла армия союзников. Папские указы продолжали призывать верующих на борьбу с отступниками. Под знамёна святого креста из разных стран стекались вольные наёмники и рыцари. Желание получить индульгенции и освобождение от долгов пересиливало страх, вызванный многократными поражениями.
Слухи о жестоком голоде в лагере восставших придавали солдатам смелость. Всё ближе подступали они к укреплениям еретиков, всё теснее смыкали кольцо осады.
23 марта, в ночь на зелёный четверг, крестоносцы взяли штурмом редут на горе Ставелло. Несмотря на отчаянное сопротивление, сильно поредевший за зиму гарнизон не устоял. Нападавшим удалось ворваться на бастионы и перебить защитников. Но и войско католиков понесло такие потери, что вынуждено было приостановить наступление.
Зная, что через день-два его люди будут не в состоянии держать в руках оружие, Дольчино приказал оставить другие редуты. Всех, кто ещё мог сражаться, он собрал на равнине у Риччо, неподалёку от места последней победы.
Голодные, ослабевшие патарены понимали, что разгромить на открытом поле армию епископа почти невозможно, и всё же это был единственный путь к спасению. Только отбросив крестоносцев, можно было уйти в Швейцарию, имея столько больных и раненых. Построившись в боевые шеренги, братья ринулись на врагов.
Неожиданная атака была столь стремительна, что союзники стали отступать. Вскоре они обратились в беспорядочное бегство. Однако преследовать их, как прежде, апостолики уже не могли. Это позволило верчельцам оправиться от первой неудачи.
Подоспевшие со стороны Моссо новые отряды с возгласами: «Смерть отступникам!», «Бей тряпичников!» — обрушились на повстанцев. У подножия горы разгорелся бой. Удары металла о металл, стоны раненых, крики наполнили поле брани. Лишь изредка доносились сквозь шум слова призывов: