— При таком раскладе, оно, может и лучше в подвале полежать… — пробормотал Сергей. Чен не успел откликнуться. В уши ворвался капитанский голос.
— Пошли!
— Поехали! — согласно традиции отозвался Сергей.
Пол под ними мягко разошелся, и, они словно мухи, подхваченные чьей-то огромной ладонью, были выброшены наружу. На мгновение по лицам жаркой волной пробежал воздух от раскаленной обшивки, но тут же жар сменился холодом. Это действительно продолжалось не более мгновения. Сработала автоматика «невидимок», и с сухим щелчком защелкнулись забрала.
Ветер подхватил людей и попробовал завертеть, но Сергей включил двигатель и аэроцикл превратил их падение в плавный полет. Задрав головы, они увидели, как высоко над ними исчезает свечение — капитан, развернувшись, уходил за атмосферу. Корабля уже не было видно, и только пламя работающего двигателя просвечивало сквозь облака.
— Падаете? — раздалось в наушниках у Сергея. Голос капитана дрожал, искаженный перегрузкой.
— Уже летим, — успокоил он капитана. — Счастливо добраться.
— До земли… — капитан поправился. — До поверхности около пятнадцати километров. Вряд ли в такую ночь вас кто-нибудь заметит, но на всякий случай включите маскировку.
— Непременно, — отозвался Сергей, разворачивая аэроцикл. — Как только снизимся до трех километров.
Они потеряли скорость корабля и теперь ветер уже не бил их, а легко потрепывал. В темноте не было видно ни земли, ни звезд. Белесая тьма покрывала небо над ними, а внизу она вообще была черной, густой и непроглядной.
— Да-а-а-а, это точно не Земля, — сказал из-за плеча Чен.
На термометре, сменяя друг друга, наверное, под порывами ветра менялись цифры -26, -28, -25.
Чен запоздало передернул плечами.
— Сколько, интересно там, внизу?
— Градусов? Около 20. С большим жирным плюсом разумеется. Я что-то не помню, чтобы в прошлый раз нам там было жарко.
Капитан вышел точно, не то, что в прошлый раз — до столицы, где томился прогрессор, оставалось чуть больше сотни километров, и поэтому Сергей предпочел снижаться по пологой дуге. Сперва сквозь темноту и холод, потом сквозь темноту, холод и облака они спускались все ниже и ниже. Когда термодатчики показали плюс 10, они откинули шлемы «невидимок».
Воздух на этой высоте еще оставался стерилен, и не держал в себе запахов. Конечно, все это имелось — и пыль, и запахи, и звуки, но не тут, а пятью — семью километрами ниже. Зато чего хватало вокруг — так это тьмы.
Ее вокруг было столько, что наверняка хватило бы не только на эту ночь, но и на две следующих. Привыкшим к свету людям темнота вокруг казалась знаком беды.
— Ни огонька, — повторил Чен. — Что ж они там даже лучину не изобрели?
— Дикость, — охотно откликнулся Сергей, так и не обернувшись. — Ты думаешь, зря придумали выражение «Тьма невежества»? Вот это она самая и есть… Да что там говорить! Ты еще на их лица посмотришь.
Чен вежливо улыбнулся.
— Видал я их лица. А насчет темноты… Никакая это не «тьма невежества». Просто, скорее всего ведут люди здоровый образ жизни. С Солнцем встали, с Солнцем спать легли.
— У всех свои обычаи, — не стал спорить Сергей. Сунув руку под сиденье, он вытащил ракетницу. Чен все еще смотрел вниз, и не обращая внимания на то, чем там занимается напарник, и ярко-алая вспышка стала для него неожиданностью. Свет обдал их, заставив зажмурить глаза. Капля алого пламени взлетела над ними и устремилась к звездам.
— Зачем? — спросил Чен, провожая взглядом огненный шар. — Это нужно?
— Конечно, нужно! — смело ответил Сергей. — Считай. Что это традиция! Обряд! Обычай! Нельзя нарушать. Там внизу разные есть. Может, кто и поймет, что это я возвращаюсь…
Чен пожал плечами. Ракетница щелкала раз за разом, и раз за разом небо окрашивалось разноцветными сполохами.
По его расчетам ни Лао, ни Мульп в эту ночь не должны были показаться на небосклоне.
Так оно и вышло — вычисления не подвели — однако понаблюдать за звездами Шумону не удалось. Вместо того, чтобы явить ему во всем своем блеске красоту неба, ночь выдалась какая-то никчемная — тусклая, ненастная и небесные огни скрыло невесть откуда взявшееся марево. Не тучи, что, в конце концов, могли принести пользу, излившись дождем на поля, а какая-то взвесь, туман, что занавесил небо и скрыл звезды, не дав мудрецу наблюдать за ними в эту ночь.
Шумон понял, что ночь потеряна, едва поднялся на башню и взглянул на небо, но из упрямства все же остался наверху. Иногда ему такое удавалось — переупрямить природу, но в этот раз безразличие стихий к нуждам бывшего Императорского библиотекаря было таким очевидным, что он лег на сетку и предоставил себя раскачивать изредка залетавшему на площадку ветерку.
Ветер шел из леса — прохладный и напоенный ароматами лесных трав. Он проскакивал над городом на высоте, словно брезговал смешиваться с запахами отбросов и стоялой воды, что наполняла обводной ров вокруг дворца эркмасса. Поэтому, скорее всего, Шумон был единственным, кто в эту ночь мог ощутить его свежесть и аромат.
Его башня была много выше городской стены. Мало того, скорее всего она даже была самым высоким сооружением в Гэйле. Императорские законы запрещали строить в городах здания, выше, чем здания Императорского наместника, и когда Шумон построил свою башню в соответствии с законом, стало ясно, что наблюдать полеты драконов над Дурбанским лесом он не сможет. Нужно было добавить самое малое полтора десятка локтей. Но некоторые законы в Империи соблюдались неукоснительно, и книжнику, чтоб добиться своей цели пришлось призвать на помощь мудрость и изворотливость.
Он усмехнулся, как усмехался каждый раз, когда вспоминал об этом. Чтобы добиться своего пришлось пойти на хитрость. Он пошел к наместнику — градосмотрителю эркмассу Георгу Гэйльскому и предложил построить самое высокое здание в Империи, всего на два локтя ниже, чем Императорский дворец в Эмиргергере.
Эркмасс согласился и Шумон воздвиг над резиденцией градосмотрителя легкий решетчатый шпиль и в самом деле всего на два локтя меньше, чем кончик флагштока на Императорском дворце, что и подтвердила вызванная недоброжелателями особая комиссия двора.
Гэйль прославился — эркмасс вновь заставил говорить о себе, а Шумон под это дело смог прибавить к своей башне недостающие двадцать локтей, для того, чтобы без помех смотреть на звезды и полеты драконов…
Ветер раскачивал гамак, и в такт плавным покачиваниям приплясывали деревья на горизонте. Постепенно на него навалилась сонная тишина, и глаза сами собой закрылись. Поняв, что засыпает, он дернулся, словно лошадь, упрямо поднимая голову навстречу ветру, но тот качнул сетку, укладывая его назад, в сон…
И все же его упрямство было вознаграждено. Сквозь полусомкнутые веки он ощутил яркую вспышку, словно из-за туч на мгновение выглянул Лао.
Он рывком поднялся, сбрасывая сонную оторопь, и увидел, как над лесом расплывается красное пятно, словно кто-то умудрился забросить высоко в небо несколько пылающих горшков с нефтью. Шумон не успел придумать объяснения этому, как там же вспыхнуло еще несколько разноцветных огней. Яркие пятна цветного пламени разлетелись по небу и, озарив окрестности ослепительным светом, исчезли, поглощенные тьмой. Похоже было, что взлетевший в черное небо шельх вдруг ни с того ни с сего начал плеваться огнем. Такого, конечно в действительности быть не могло, но ничего другого Шумону на ум не пришло.
— Огнедышащий? — прошептал он. — Быть того не может!
Как лицо когда-то приближенное к Императору он слышал об опытах, которые проводились в питомнике по приказу еще отца нынешнего Императора — Аденты Эмирга. В сказках аттагов и болотных дикарей издревле рассказывалось об огнедышащих драконах, дыханием своим выжигавших целые селения. Время от времени эти сказки казалось, находили подтверждение — в лесу то тут, то там случались неожиданные пожары, сгорали селения, но когда разбирались кто в этом виноват — увы… А может быть и не «увы» вовсе, а даже наоборот. Во всяком случае, ничего не подтверждалось.