— …ничего ему другого и не оставалось, только отдать ей деньги. Представляешь? Отдал все, что было, и тогда муж сделал вид, что ничего не заметил!
За длинным столом, уставленным посудой и блюдами с чем-то съедобным, сидело несколько мужчин. Главный Администратор заповедника никого из них не знал. Несколько секунд он смотрел на них, соображая, что делать, потом скомандовал.
— Бой!
Интеллектуальный вычислительный комплекс откликнулся почти мгновенно.
— Слушаю, товарищ директор!
— Идентификация. Письменная.
Картинка чуть дрогнула и над головами пирующих, словно христианские нимбы появились надписи: Мовсий — Император, Иркон — хранитель печати, Верлен-казначей. И все встало на свои места.
Верлен звонко расхохотался, Иркон тоже захохотал, жестами приглашая Императора оценить шутку и присоединиться. Мовсий, оторвавшись от кубка, засмеялся вместе с ними.
— А дальше?
Иркон не успел продолжить. За дверью что-то упало и звонко покатилось.
— О! — воскликнул Иркон и засмеялся еще громче.
— Вообще-то это глупо, — сказал Верлен успокоившись, — он мог бы, если б захотел, найти себе кого-нибудь получше. Неужели при Императорском дворе нет никого поинтереснее? Например, эта…
Он пощелкал пальцами, посмотрел на Маввея.
— Ну как ее… Ну мы все ее знаем..
Император пожал плечами. Казначей сделал недвусмысленный жест и повернулся к Иркону, чтобы тот подсказал забытое им имя легкомысленной красавицы, но тот только рукой махнул:
— А монах? Монах-то каков?
— Да… Монах молодец… — Одобрил Верлен. — Слава Кархе, не всякий Брат такой как наш брат Черет. Есть ведь и нормальные среди них, клянусь Тем Самым Камнем!
— Монах-то молодец, а вот хозяин?
— Ни чести, ни совести… — брезгливо тряхнул волосами Иркон. — Настоящее падение нравов! Неужели в Империи не осталось ничего по настоящему благородного? Так поступить с собственной женой…Дикий человек!
При этих словах улыбка тут же ушла с лица Мовсия. Он жестом остановил собиравшегося и дальше морализаторствовать казначея.
— Кстати о диких людях… Чем закончилась история с нападением на драконарий?
Иркон вздохнул. Память Императора иногда преподносила сюрпризы. Казалось бы, все уже прочно забыто, утонуло в болотной грязи, ни следа, ни запаха не осталось, а вот пожалуйста…
— Стыдно сказать… Почти ничем.
Мовсий даже не нахмурился, посчитав слова проявлением скромности Хранителя Печати.
— Ну, а все-таки…
— Все как всегда, — развел руками Иркон. Он посмотрел на Верлена, ища поддержки, но тот уткнулся взглядом в блюдо и шевелил губами, словно молитву читал. Догадывался, наверное, чем все кончиться может… Додумать мысль до конца Мовсий не дал.
— Не нашли?
Иркон вновь распахнул руки, открывая сердце.
— Сколько их, по-твоему?
— Человек двести… Вряд ли больше…
Мовсий привстал.
— Ты серьезно? Двести грязных дикарей мешают Императорской торговле? И мы ничего не можем поделать с ними?
Под взглядом Мовсия Иркон поерзал на скамье и горячась спросил.
— А что с ними сделаешь? Мы даже не знаем где их самая большая деревня, где их вожди, где их могилы… В грязи живут, в ней же и умирают. Поубивать мы их не можем, а добром они с болот не уйдут. Они живут там с сотворения мира.
В голосе Хранителя Печати прорезалась не свойственная ему ворчливость.
— Это их Родина. Родные могилы, жертвенные деревья. Знакомые болотники. Вонь, любимая с детства… Сам ведь знаешь, что в таких случаях говорят.
— Могил там скоро прибавится.. — пообещал Император. Челюсть его выдвинулась вперед — Мало ли, что Родина. Большая ошибка путать Родину и Имперский драконарий.
Он перевел взгляд с Иркона на все еще шепчущего что-то Верлена, словно примеривался, кому из них явить свое благоволение. У Иркона в груди похолодело. Вдруг прямо сейчас поручит то, с чем он не справился казначею… Вот позору будет… Но Император вернул взгляд на него.
— Ты сделаешь все необходимое, чтоб я о них больше не вспоминал!
Иркон понял, что самое страшное миновало.
— Вспомнил! — хлопнул себя по лбу стоящий с отсутствующим видом Верлен. — Адга Кошо ее зовут! Ветреница, каких раньше не было! Парвалий рассказывал, что она между второй и третьей юбкой держит изображение…
За дверями грохнуло, и Император повернулся к двери.
— Да что там такое?
Иркон сделал несколько шагов туда же, но створки сам собой распахнулись, и в проеме показалась голова в оранжевом шлеме.
— Государь! — промямлила голова, глядя мимо Хранителя Печати. — Там к тебе лезет Старший Брат Черет.
— Вот только монаха нам тут и не хватает…
Он повернулся к друзьям.
— Вот кто мне объяснит… Почему раз только разговор о женщинах, так тут же монах лезет? Нет бы влезть, когда о болоте говорили…
— Это за наши грехи, — сказал Иркон.
— Мало грешим, — серьезно добавил Верлен. — Больше надо.
Оба, переглянувшись, довольно заржали.
Как ни приятно было видеть легкомыслие друзей, а Пега не дремлет, ждет наших ошибок, чтоб зацепиться ядовитым когтем. Мовсий сделал охранительный знак, повернулся к двери. Голова все еще торчала между створок. Он пальцем поманил начальника стражи к себе.
— Что ему нужно?
Оранжевогребневый, подчиняясь жесту Императора, вошел, но от двери далеко отходить не стал.
— Он сказал — «Дело Империи».
Мовсий откровенно поскучнел лицом. Дела не отпускали даже тут, за столом, среди друзей. Вопли за дверью стали слышнее. Воин оглянулся.
— Мы держим его, но он, похоже, не в себе. Рвется к тебе, как жеребец к кобыле.
— Ого! Монах, одержимый бесами? — обрадовался Император. Сумасшедший монах мог стать развлечением в череде серьезных государственных дел, уже сделанных и тех, что еще предстояло сделать сегодня. — Эй, Иркон, а помнится, ты говорил, что такого быть не может… Это он там звенел?
— Он разбил «Девушку с лотосом» и «Воина».
Мовсий ударил кулаком по столу.
— Дурак неуклюжий!
— Я же говорю, государь, что он не в себе.
Страж качнул головой назад, показывая на дверь. Все кто был в комнате, прислушались. Вопль лился, словно водный поток. Не прекращаясь, а только на мгновение делаясь тише. Это было похоже на чудо.
— Может и вправду что-то важное? — спросил Мовсий. — Ведь и правда, еще чуть-чуть и заржет!
Он постучал пальцами по столешнице, словно искал в ней аргументы, способные оправдать появления монаха за этим столом.
— Может, он покушение раскрыл? — Предположил Верлен — И тщится донести?
— Покушение? — оживился Иркон. — Давно ничего такого у нас не было…
Император дернул щекой, поднялся.
— Лишь бы не Фосский отшельник… Все остальное переживем… Он один?
Воин кивнул.
— Мои его держат.
Он усмехнулся как-то по-хорошему и, деликатно понизив голос, спросил.
— Может прирезать его, господин? А? Шумит…
В словах слуги Император уловил и логику, и здравый смысл. Он сдвинул брови. Несколько мгновений жизнь монаха висела на волоске, но Мовсий решил по-своему.
— Погоди пока… Может быть после. А сейчас зови его…
Начальник стражи едва успел выйти, как, чуть не сбив его с ног, в зал ворвался возмутитель спокойствия — Старший Брат Черет. Словно и впрямь одержимый духами он повел выпученными глазами, отыскивая Императора. Найдя, рухнул на колени, распахнув руки как крылья.
— Беда, государь!
Император вздрогнул и вытянулся. В голосе монаха угадывалась та одержимость, что дается знанием какой-то страшной правды. Это было настолько ясно, что еще ничего не зная, Мовсий побледнел. За спиной скрежетнули отодвигаемые в сторону лавки, зазвенело серебро, Верлен богохульно выругался. На лице монаха был не Страх, а Черный Ужас.