В отчаянии, что его страх не стал их страхом, он повернулся и пошел к двери. На сердце лежал камень, заставлявший ныть левую половину груди.
В дверях обернулся.
Иркон смотрел на него с усмешкой — воин на монаха, только и умеющего что плясать да трепать языком. Мало ли что монах наболтает? Плясать и болтать они мастера, это каждый знает. И этот вот, пришел, наболтал, сбросил свой страх, а что там правда, а что нет — Императору разбираться… Он посмотрел на Мовсия и насторожился. На императорском лице не было ни презрения, ни жалости, ни страха. Забота. Почуял что-то Император, предчувствовал…
— Что прикажешь, государь? — спросил Иркон, плечом подвигая монаха к двери и закрывая ее за ним. Обгадил все-таки монах совет…
— Прикажу… — сказал Император. Он молчал не меньше десяти вздохов. — Найти Эвина Лоэра и пришли в кабинет кого-нибудь из мудрецов, посмышленее… Кто у нас сейчас там вместо Шумона?
Иркон кивнул. Мовсий сделал шаг к двери.
— Ты уходишь?
— Как видишь, — озабоченно отозвался Император. Верлен встал, загораживая дорогу. Мовсий остановился.
— Ну?
— Чтобы ты не захотел сделать, тебе наверняка понадобятся деньги…
Император кивнул. Еще бы! Конечно, понадобятся. Быстрее всего любое дело двигалось вперед на золотых колесах.
— Ты мне их достанешь.
Иркон кивнул, словно речь шла о вещах само собой разумеющихся.
— Конечно. Вот я уже и начал их доставать. Потому и прошу тебя — поговори с одним человечком.
— Что за человек?
— Да есть тут один полезный купец, — объяснил Верлен.
— Сейчас? — не то что спросил, а скорее просто подумал вслух Мовсий.
— Ты тут дикарей вспоминал. Так вот есть возможность двух плиц одной стрелой подбить.
Слова казначея ему показались настолько нелепым… Небеса, звезды, «суть их смерть», и вдруг — какой-то купец. Тряхнул головой.
— Нет. Не до того… Ты же слышал.
Отодвинув друга, шагнул к двери, только что скрывшей за собой монаха. Против всех правил и обыкновений, казначей ухватил Императора за рукав.
— Я знаю, что прошу многого, но мудрость Императора должна быть выше его предрассудков.
Император выдернул рукав из цепких казначейских пальцев, шагнул назад. Взял со стола кинжал, которым только что резал мясо. Верлен боком отошел от него, правда, не далеко. Только так чтоб Император рукой не достал.
— В конце концов, как сказал Старший Брат, новые звезды крутятся уже два дня, — торопливо объяснил он. — И ничего ужасного пока не произошло, а даст Карха и вовсе ничего не случится, а вот деньги…
Мовсий посмотрел на Иркона.
— Да врет он все, — сказал тот. — Ты что монаха своего не знаешь? Ему соврать, что мне почесаться… Да даже если и правды там чуть-чуть все равно справимся как-нибудь…
Сунув кинжал в ножны, Мовсий все же сделал несколько шагов к двери, но каждый следующий шаг был короче и медленнее предыдущего. В дверях он остановился. Иркон смотрел в Императорскую спину, и ему хотелось встать на цыпочки.
— Найди, по крайней мере, одну причину, почему я должен с ним говорить, — наконец спросил он так и н не обернувшись.
Верлен вздохнул посвободнее.
— Одну? Плохо же ты думаешь о своих слугах… Я для тебя найду их сразу две…
Мовсий повернулся. Не лицом, но щекой.
— Во-первых, он с Островов Счастья…
Император не то чтоб не расслышал. Он все же повернулся лицом к казначею, не поверил и переспросил.
— Чего, чего? Откуда?
— Ни откуда. Этот тоже врет все! — влез в разговор, дожевывающий свое мясо Иркон. Все, что монах наплел о летающих звездах, на него никак не подействовало. Он по-прежнему болтал ногой, сидя на столе и смотрел на мир сквозь бокал вина. — Это я тебе как Хранитель Печати говорю. Нет никаких Островов Счастья. Эсхан-хе плавал два года назад, искал, искал и не нашел ничего. А я его сам снаряжал. Твоим именем, конечно… Одной солонины сорок бочек, да вина двадцать две…
Император нетерпеливо притопывая ногой посмотрел на Верлена и кивнул, словно подтверждал сказанное хранителем печати.
— Возможно, он плавал не там, где следовало бы, потому и не нашел, — возразил Верлен, — а вот этот достойный купец плавал там, где нужно и нашел нас.
— Это потому что мы есть.. — глубокомысленно сказал Иркон. — А вот такой ветчины у них не было…
Он обнюхал насиженный на кончик кинжала кусок розовой, со слезой ветчины и со счастливой улыбкой запихнул его в рот. Мгновение спустя он уже тянулся к кувшину с вином, чтоб запить съеденное.
— А Островов Счастья нет и искать их нечего.
Верлен повернулся к нему, подождал, пока тот поставит кубок на стол.
— Ну, раз мы есть, и он нас нашел, то, верно, и они тоже существуют… Это же логика.
— Логик, — презрительно сказал Иркон. Он отрезал новый кусок, понюхал, поморщился и отложил. Отыскав глазами блюдо с рыбой продолжил:
— Подумаешь «существует»… Неужели нет у Императора нет логиков получше?
Император нетерпеливо топнул ногой.
— Ну, хватит собачиться… Ни дать ни взять академические смотрители. Хорошо. А вторая причина?
О!!! Вторая причина была куда как убедительнее первой!
— Он предлагает тебе столько золота, сколько не предложит никто другой.
Все, что мог сказать, Верлен уже сказал. Тяжесть золота, что стояла за его словами, должна была сделать остальное.
Искоса он поглядывал на Императора, проверяя, правильно ли они понимают друг друга. На мгновение ему даже показалось, что он читает мысли Мовсия.
Страх монаха был страхом чужого человека. Император не чувствовал его, но видел в нем предостережение, обращенное из прошлого в будущее. Предостережение и не более того, а золото… Золото всегда оставалось золотом. Брат Черет предрекал неведомую беду, а этот безвестный купец мог дать ему то, что избавило бы его от реальных неприятностей. Издревле ведь известно — золото и лучший лекарь, и лучший воин…
Мовсий молчал так долго, что Иркон успел налить и выпить, закусить рыбкой и еще налить.
— Неужели настали времена, когда простой купец становится настолько богат… — сказал, наконец, Мовсий.
— И настолько безрассуден… — не побоялся перебить его Иркон.
— …и безрассуден, — подхватил Император, — что предлагает Императору деньги, как простолюдину?
Верлен не видел в этом ничего плохого, почаще бы так, глядишь и жизнь стала бы интереснее, но на всякий случай сказал.
— Он не предлагает, а только хочет их предложить. Твое дело осчастливить его, приняв их или нет.
— Это почти одно и тоже. Наши законники называют это «Преступное намерение», знаешь ли…За это то ли костоломная машина полагается то ли четвертование…
Иркон покачал головой, но казначей успокоил собутыльника.
— Возможно, его извинит то, что он предлагает Императору не просто деньги. Он предлагает очень много денег. Он ведь с Островов Счастья, а там сами знаете — золота, что у нас камней и грязи.
— Много? — наконец проявил заинтересованность Мовсий. — Это сколько же «много»? Это с его точки зрения много, а с моей…
Иркон вздохнул с облегчением. Слава Кархе, Император и тут остался Императором. Небо небом, а земные заботы требовали своего — деньги в казне штука далеко не лишняя.
— Он готов смотреть на это дело с твоей точки зрения. Много — это столько, сколько ты пожелаешь.
Мовсий вернулся к столу и уселся.
— Если там действительно столько золота, то тогда нам проще выведать дорогу на эти острова, — сказал практичный Иркон. — И уж тогда все будет нашим. Неужели у Императора не осталось ни одного приличного палача, чтобы узнать правду?
Верлен не стал спорить. Ведь спорить — только время терять.
— Даже если сделать так, как хочешь ты, то в любом случае купца нужно сперва позвать и расспросить. Может быть, он согласиться говорить и без палача?
Мовсий скатал из хлеба шарик и начал в задумчивости мять его пальцами.
— Ты говоришь так, словно тебе обещана доля, — обронил Император, еще не решивший то ли остаться, то ли встать и уйти. Иркон, видя, что Мовсий не уходит, налил ему из кувшина, а сам потянулся к блюду с рыбой.