Выпивали в кафе «Ласточка». Аким Акимович щедро угощал Маркина и после каждой выпитой рюмки ввертывал нужное словечко. Он рисовал перед Георгием Прокофьевичем молочные реки и кисельные берега.
— Ты погляди на меня, Жорка, — Овеченский гордо выпятил грудь. — Сорока пяти не дают, а на самом деле мне шестой десяток. А почему? Свежий воздух! В совхозе работать — это тебе не на заводе слесарить. А мужик ты, Прокофьич, головастый, хозяйственный...
Осоловелыми глазами Маркин уставился на собеседника.
— И откуда ты, Аким, все знаешь?
— По тебе видно. К тому же ты честный работяга. Такие и нужны в торговую сеть.
— А сам ты, того, убегаешь? — Маркин погрозил пальцем.
— Обижаешь, Жора. Не убегаю, а перевожусь. На повышение иду, брат. А так бы в жизнь не сдал магазин. Тут тебе и продукты свежие за гроши, и подарки от экспедиторов... Сколько я проработал — ни сучка, ни задоринки. Честностью взял.
Выпив немало коньяка и наслушавшись умильных речей Овеченского, Георгий Прокофьевич согласился. Польстился на легкий заработок. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Он и на заводе держался особняком, ни с кем по-дружески не сходился. Когда выдавали новый инструмент, старался урвать себе получше. Хорохорился, если доставалась невыгодная работа. Решив выпить в компании, ждал, что кто-то первым заплатит. Жадность владела им. Нет, Маркин ни у кого даже копейки не взял. Он обкрадывал себя. В выходной день, когда другие ехали отдыхать за город или шли в кино, в театр, он, как сыч, сидел дома и семью никуда не пускал: жаль денег на расходы. Соседи называли его хозяйственным мужиком, но они ошибались: он был настоящим скрягой.
Став заведующим магазином, Маркин уволил продавщицу и на ее место поставил жену, связался с дельцами. У него завелись дармовые деньги. Выработалась привычка обмывать каждую сделку. В квартире появилось много ценных вещей.
Генка быстро почувствовал перемену в жизни семьи. И хотя отец и мать учили его только хорошему, мальчишка прекрасно понимал, что они лишь говорят о хорошем, а сами... Вскоре все в доме встало вверх дном. Пьянки, кутежи... Собутыльники отца научили Генку пить водку, часто давали ему деньги.
А через несколько лет наступили черные дни. Супруги Маркины были уволены из магазина с позором. Их пожалели, не отдали под суд. Георгий Прокофьевич с трудом устроился работать сторожем, а его жена — уборщицей. К тому времени оба они стали алкоголиками и вскоре продали из квартиры все, что можно было продать. Потом Георгий Прокофьевич умер от белой горячки, а жена его продолжала влачить жалкое существование.
Когда мать с отцом уволили из магазина, Генка лишился сразу всех удовольствий. «Где взять денег?» — эта мысль преследовала его постоянно. Он нашел выход — связался с преступниками. Первое ограбление пьяного сошло удачно. Второе ему простили, стараясь сделать из него честного человека. Но слишком сильным было тлетворное влияние семьи. Вскоре Генка был привлечен к уголовной ответственности, потом еще раз.
Накануне смерти отца он вышел на свободу и спустя некоторое время встретился с Овеченским. Он не знал, что этот человек — причина всех бед его семьи. Наоборот, он увидел в Акиме Акимовиче своего «благодетеля», который на первых порах поддержал его и научил, как с умом добывать большие деньги.
Овеченский за всю свою жизнь ни дня не провел по совести. В годы заката нэпа он связался с владельцем кондитерского цеха Абрамом Соколовским и поставлял ему сырье. Он постоянно отирался на Сухаревском рынке, среди преступников, слыл там своим человеком. Многих пропившихся и проигравшихся в очко он выручал в трудную минуту, за что преступники после удачного «дела» с ним щедро расплачивались. Аким подсказывал ворам, какой товар легче сбывать, где его можно добыть, и они взламывали палатки, магазины, проникали на базы и тащили все, что могли. Овеченский имел от этого прямую выгоду: он покупал у преступников «товар» за гроши и до предела вздувал цену, сбывая его как сырье Соколовскому. Осуществлял он свои сделки осторожно, чужими руками. Подыщет какого-нибудь пьяницу, растолкует, что к чему, и тот за пару литров водки выступает в роли скупщика и продавца краденого.
Ужом выскользнул Аким, когда Московский уголовный розыск всеми силами обрушился на Сухаревский рынок. Он сменил место жительства — перебрался из центра на окраину Москвы, к одинокой богобоязненной женщине, устроился экспедитором на обувную фабрику, сплел тенета, как паук, и затих.