Дугал совсем не удивился, когда через минуту слуга вернулся с сообщением, что джема больше нет.
— А хлеб? — спросил Дугал, наперед зная, каков будет ответ.
— Тоже закончился.
Дугал махнул рукой:
— Тогда убирайся.
Энгус воззрился на хозяйку. София кивнула:
— Энгус, ты нам больше не нужен.
Дворецкий послушно вышел из столовой.
— Он в меня влюбился, — невинным тоном сообщил Дугал.
София фыркнула:
— Сомневаюсь.
— Нет-нет, я знаю, что говорю. Он не сводит с меня глаз, ходит за мной по пятам. Но главное — вы заметили, как его огорчает, если я выказываю внимание другой женщине?
София рассмеялась, и Дугал не смог удержаться от улыбки.
— У вас что, богатый опыт?
Дугал пожал плечами:
— Никогда не мог пожаловаться на недостаток внимания. Когда я был моложе, успех кружил мне голову. Позже я понял, что женщины липнут к мужчине, если хотят от него что-то получить.
— Их интересует ваше состояние?
— Или брак со мной. А может, хотят пощекотать нервы, испытав действие проклятия.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Позвольте вам объяснить. — Он наклонился ближе к Софии, лаская взглядом ее лицо, волосы, фигуру. — Давным-давно мой род прославился двумя вещами: умением притягивать богатство и жутким нравом.
— Похоже, с тех пор мало что изменилось.
— Мы стали намного сдержаннее. Один из моих предков, ужасный гордец, как-то раз вышел из себя, торгуясь с красивой деревенской знахаркой — наполовину феей.
— Разумеется. В таких историях всегда замешана фея или колдунья.
Улыбнувшись, Дугал продолжал:
— Они никак не могли договориться, и мой предок наговорил ей кучу гадостей, как обыкновенно поступают люди, не способные держать себя в руках. В отместку она прокляла его и весь род. Каждый раз, когда кто-то из Маклейнов выходит из себя, начинается гроза.
— Отличное средство при засухе.
— Да, но это ведь проклятие, и у него есть подвох. Мы умеем собрать грозу, но не можем ее прекратить. Проливные дожди способны вызвать оползни и наводнения. Молнии тоже опасны. Да еще ветер… — Дугал немного помолчал, вспоминая. Сколько раз он пытался не дать волю гневу! — К счастью, обычная вспышка гнева порождает грозу средней силы.
— Как сегодня?
— Да. Ужасно, когда кто-то из нас действительно выходит из себя.
София посмотрела на залитое дождем окно, затем перевела взгляд на собеседника.
— Значит, это правда.
— Да, это правда. Есть один-единственный способ уничтожить проклятие. В одном из поколений все члены нашей семьи должны совершить благодеяние.
— Благодеяние? Какое же?
— Никто не знает. Вот почему проклятие будет вечно тяготеть над нашим семейством.
— У каждого из Маклейнов проклятие проявляется по-своему?
— Есть небольшая разница. Когда злится мой брат Грегор, идет град со снегом.
— Наверное, очень холодный в душе человек.
Дугал был готов рассмеяться.
— Был холодным, да жизнь согрела. Сейчас он счастливо женат на женщине, которую знал с детства. Они были лучшими друзьями, пока однажды, год назад, им целую неделю не пришлось просидеть в деревенской гостинице отрезанными от всего мира.
— Отрезанными от мира?
— Их настигла снежная буря.
Ее ротик сложился буквой О. На миг Дугал забыл, о чем рассказывал.
Усилием воли он заставил себя продолжать.
— Когда моя сестра портит погоду, дождь идет лишь на небольшом участке и в воздухе отчетливо пахнет сиренью.
— Полагаю, теперь вы все научились держать себя в руках.
— Это не так легко, как вы думаете. Например, меня особенно злит, когда кто-то пытается выставить меня дураком. — Он изобразил невинную улыбку. — К счастью, такое случается довольно редко.
Она опустила ресницы.
— А другие братья?
— Хью — человек уравновешенный и редко поддается ярости. Но если такое все же происходит… — Дугал покачал головой. — Боже вас упаси испытать на себе.
— А старший брат?
— У Александра самый ужасный характер из всех нас. Но и справляться с ним он умеет, как никто. Могу вспомнить, как он выходил из себя раз или два. Один раз дождем смыло целую деревню. Дома, постройки — все. Брату тогда едва исполнилось девятнадцать, и он сильно переживал случившееся.
София задумалась над его словами, а затем сказала:
— Полагаю, это научило вас всех некоторой предусмотрительности.
Да, они все были очень предусмотрительны — особенно после смерти Каллума. Всегда готовый рассмеяться или, наоборот, разозлиться, Каллум был любимцем семьи. Именно из-за своего горячего нрава брат влип в историю, которая привела его к гибели.
Впрочем, прочь горестные мысли.
— Обычно меня не так уж легко вывести из себя, но Энгус постарался. Иначе, думаю, обошлось бы без последствий.
София взглянула на его подбитый глаз:
— Разумеется, когда тебе ставят синяк, есть причина немного поворчать.
— Александр сумел бы обуздать гнев и решил бы дело как-нибудь по-другому'. Я так не умею. Не могу спускать обиду.
— Я тоже, — призналась София, слабо улыбнувшись. — Рыжий говорит — никто лучше меня не умеет устраивать скандал из-за пустяков.
— Что ж, я должен вашему угрюмому приятелю, и я об этом не забуду.
— Неужели вы из тех, кто способен затаить злобу и вынашивать план мести?
— Я именно такой человек, моя дорогая.
В смущении София уставилась в окно, а Дугал бросил салфетку на стол:
— Достаточно. Пойдемте в библиотеку, выпьем по стаканчику вашего отвратительного хереса.
Хлеб с джемом по-прежнему лежал на ее тарелке.
— Но я еще не поела.
— Хотите сказать, что вам мало этого замечательного лукового супа?
— Хорошо, — сказала она.
Он прочно завладел рукой Софии, притянув девушку поближе к себе, чтобы чувствовать прикосновение ее груди. Она была намного ниже его ростом, так что Дугал без труда мог заглянуть в вырез и увидеть край тонкой сорочки, надетой под платьем. Тонкий батист был вышит крошечными розочками. Такие же, но покрупнее украшали платье.
Дугал кипел желанием. Будь он проклят, но этим вечером будет потеха! Он от души позабавится, засыпав эту любительницу интриг непристойностями, которые она не скоро забудет. Ему не потребуется вызывать грозу — есть у него и другие способы убеждения. Сегодня он испытает их все.
Вот и библиотека, вот и столик с хересом.
— Вы окажете мне любезность? — вкрадчиво спросил он, склонившись к ее лицу. — Или вам будет приятнее, если мы сделает это вместе? Вот так — я накрою ладонью вашу ручку, а ваши пальчики обхватят горлышко графина, когда…
Краска залила щеки Софии, и она ответила, едва дыша:
— С удовольствием налью херес — хотя, признаюсь, меня удивляет ваше желание его пить.
— Херес отвратительный, но ваша повариха вконец испортила мой вкус. Боюсь, по возвращении в Лондон не смогу отличить добрый портвейн от дешевого пойла, зажаренное мясо от сырого, а про суп и вообще говорить нечего.
— Жаль, что вам не хватило хлеба с джемом.
— А мне как жаль! Впрочем, не беда, коль в этом графине достаточно хереса.
Подойдя к двери, Дугал с шумом ее захлопнул и повернул в замке ключ. София покраснела до ушей.
— Зачем вы это сделали?
— Не хочу, чтобы ваш верзила дворецкий ворвался сюда, если вдруг мне удастся вас рассмешить. Вы ведь не против?
София была еще как против — это заметно по ее напряженной позе. Но она лишь пробормотала что-то в знак согласия и занялась графином. Дугал следил, как она разлила херес — плеснула щедрую порцию в каждый стакан.
Как она прекрасна! Пламя свечей теплым облаком окутывает ее фигурку, и волосы играют густо-золотыми бликами. Кожа приобрела оттенок персика, а губы кажутся еще сочнее. Схватить бы ее в объятия прямо сейчас — она не смогла бы сопротивляться, уступая яростному напору его желания.
Но он не доставит ей такой радости. Пусть сама воспылает страстью к нему — дикой, отчаянной страстью, и тогда в бирюзовых глазах Софии он увидит, как желание ведет ее всеми кругами ада. А для этого можно прибегнуть к тому самому оружию, которым она задумала победить его: искусством игры в карты.