— Продолжай, — сказал Райан. Сдавай карты, подумал он.
— В Японии у вас действуют два оперативника, скрывающиеся под маской русских журналистов. Они оживляют, так сказать, «спящих» — приводят в действие агентурную сеть. Эти оперативники работают очень умело и очень осторожно, однако один из агентов раскрыт следственным управлением общественной безопасности и работает на японскую контрразведку. Такое может случиться с кем угодно, — успокаивающе заметил Головко.
В его словах нет и следа злорадства, подумал Джек. Ну что ж, для этого он слишком опытный профессионал, да и игра ведётся по-дружески. С другой стороны, заявление Головко было недвусмысленным: ему не составит ни малейшего труда засветить Кларка и Чавеза, что приведёт к новому международному конфликту, который ещё больше накалит и без того напряжённые отношения между Японией и США. Вот почему Головко не проявлял злорадства. Этого просто не требовалось.
— Ну хорошо, дружище, я сбрасываю карты. Говори, что тебе требуется.
— Нам нужно узнать, почему японцы обманывают нас, а также всё остальное, что, по мнению миссис Фоули, может представлять интерес для России. В обмен мы обещаем защитить вашу агентурную сеть. — Он не добавил слова «пока».
— Что известно японской контрразведке о деятельности наших оперативников? — спросил Джек, обдумывая сделанное ему предложение. Головко заявил, что Россия готова защитить американскую разведывательную операцию. Это предложение было чем-то совершенно новым и беспрецедентным; Значит, русские считают информацию, в которой нуждаются, исключительно ценной. Чертовски ценной, подумал Джек. Почему?
— Японцы знают достаточно, чтобы выдворить их из Японии, не больше. — Головко выдвинул ящик стола, достал лист бумаги и передал Райану. — Вот сведения, нужные Фолеевой.
Джек прочитал написанное и сунул бумагу в карман.
— Моя страна не хочет нового конфликта между Россией и Японией.
— Значит, вы принимаете наши условия?
— Да, Сергей. Я поддержу твоё предложение.
— Как всегда, Иван Эмметович, мне доставляет удовольствие поддерживать с тобой деловые отношения.
— Но почему вы сами не возобновили деятельность этой агентурной сети? — спросил Райан, стараясь понять, не пошёл ли он сегодня на слишком уж большие уступки.
— Лялин скрыл от нас все конкретные детали, а без них возобновить деятельность этих агентов невозможно. С его стороны это был умный шаг. У нас не оставалось времени, чтобы… убедить его? Да, убедить Лялина сообщить нам подробности, прежде чем мы передали его вам.
Какая обтекаемая фраза, подумал Джек. Убедить. Ничего не поделаешь, Головко был воспитан старой системой. Наивно полагать, что он может полностью отказаться от своих прежних убеждений. Джек заставил себя улыбнуться.
— А помнишь, какими заклятыми врагами мы были? — Джеку внезапно показалось, что на мгновение в бесстрастных глазах Головко что-то промелькнуло, словно отдёрнулась занавеска, и он подумал, что, может быть, этот момент означает начало чего-то нового в их отношениях. Чёрт возьми, неужели мир становится ещё более странным?
В Токио было на шесть часов позже, чем в Москве, а в Нью-Йорке на восемь раньше. Разница в четырнадцать часов и международная линия перемены дат создавали массу возможностей для внесения путаницы. Где-то на земном шаре была суббота четырнадцатого, а где-то — все ещё пятница.
Чак Серлз в последний раз вышел из дома в три часа утра. Накануне он взял в аренду автомобиль — подобно многим жителям Нью-Йорка, Серлз не имел собственного, — чтобы ехать в аэропорт Ла-Гуардия. К его удивлению, терминал компании «Дельта» в столь раннее время был уже переполнен — готовился к вылету первый рейс в Атланту. В одном из многочисленных бюро путешествий Нью-Йорка Серлз заранее купил, заплатив наличными, билет на вымышленное имя, которым он будет иногда пользоваться в будущем. Это имя отличалась от того, что было указано в паспорте, приобретённом несколькими месяцами раньше. Расположившись в кресле 2-А первого класса, широком и удобном, позволявшем ему повернуться и откинуть назад голову, он проспал до посадки в Атланте. Там его чемодан погрузили на самолёт, вылетающий в Майами. Вообще-то путешествовал Серлз налегке — пара костюмов, несколько рубашек, бельё, а также портативный компьютер. В Майами он поднимется на борт другого самолёта и вылетит на юго-восток, где его ждёт рай.
Джордж Уинстон, бывший президент финансовой корпорации «Коламбус групп», не чувствовал себя счастливым при всей роскоши своего дома в Аспене. Все дело было в вывихе колена. Теперь у него хватало времени заниматься новой страстью — горными лыжами, но он был недостаточно умел и, может быть, не так молод для крутых склонов, по которым скользят опытные лыжники. Колено чертовски болело. Пришлось встать в три утра и отправиться хромая к аптечке в ванной за новой дозой болеутоляющего, прописанного врачом. Оказавшись в ярко освещённой ванной, он почувствовал, что из-за бессонницы и продолжающейся боли вряд ли сможет уснуть. В Нью-Йорке сейчас уже пять утра, подумал он. Уинстон привык рано вставать, чтобы успеть многое сделать, опережая любителей поспать: заглянуть в компьютер, прочитать финансовый журнал и ознакомиться с другими источниками информации, так что он всегда был готов действовать на рынке ценных бумаг уже в самом начале рабочего дня.
А здесь он скучает, признался Уинстон, здесь ему не хватает напряжения ежедневной гонки, стремления опередить конкурентов. Да, не хватает, сказал он себе, глядя в зеркало. Действительно, он привык много работать, забросил семью, испытывал состояние, мало отличающееся от наркотического, однако не совершил ли он ошибки, выйдя из игры?
Нет, пожалуй, не совершил, сказал себе Уинстон, хромая обратно в кабинет и стараясь не шуметь. Дело всего лишь в том, что нельзя сразу бросить все и пытаться заполнить образовавшуюся пустоту чем-то иным, мало что значащим для него. Он не мог всё время плавать на «Кристобале», по крайней мере не сейчас, когда дети ходят в школу. По сути дела у него осталось сейчас единственное любимое занятие, и оно едва его не прикончило.
Но даже если так…
Черт побери, здесь даже утром не прочитаешь финансовые журналы. Где она цивилизация? К счастью, оставалась телефонная связь. Вспомнив прошлое, Уинстон включил компьютер. Его дом был подключён почти ко всем каналам, передающим новости и биржевую информацию, и он выбрал свой любимый. Как приятно сделать это так рано утром! Жена сердится, когда видит, что он опять занимается делами, а это означало, что он утратил финансовое чутьё — играл ли он теперь на бирже или нет. Ну что ж, ничего, пока она спит, у него есть несколько свободных часов. В том нет ничего опасного, ведь не летит же он на вертолёте к вершине горы в предрассветных сумерках, правда? Никакого катания на лыжах, твёрдо заявил доктор, по крайней мере в течение недели, а после этого придётся ограничиться склонами для новичков. Впрочем, все не так уж плохо, верно? Он сделает вид, что обучает своих детей спуску с горы… Как больно, черт побери!
Да, он слишком рано ушёл с Уолл-стрита. Он, конечно, не мог предвидеть этого, но за последние несколько недель рынку требовался специалист с его способностями, позволяющими воспользоваться создавшейся ситуацией и сделать огромные деньги. Он занялся бы сталью ещё три недели назад, схватил бы большой куш и затем обратил бы внимание на… «Силикон-вэлли»? Да, пожалуй, следовало как можно быстрее сосредоточить внимание на компьютерах. Совсем недавно изобрели новый экран для «лэптопов» — портативных компьютеров, — и теперь, когда будущее японской продукции оказалось затянутым грозовыми облаками, открылись небывалые возможности. Кому тогда удалось так умело поставить на государственные заёмные сертификаты и заработать кучу денег? Да, это был Райан, Джек Райан, вот кто прямо-таки рождён для спекуляций на бриже, а он растрачивает сейчас время на государственную службу. Какой гибнет талант, подумал Уинстон, чувствуя боль в колене и пытаясь убедить себя, что сам он не растрачивает понапрасну время, сидя среди ночи на горнолыжном курорте, удовольствиями которого не сможет пользоваться по меньшей мере ещё неделю.