— Вам так и не удалось выспаться, а?
— Босс ещё не проснулся?
— Сэр, он распорядился разбудить его за час до посадки. Я только что зашла к пилоту и…
— Буди его, Дага, прямо сейчас. Затем поднимай Хансона и Фидлера. И Арни тоже.
— Что случилось, сэр?
— Ты ведь будешь присутствовать и все услышишь. — Райан снял с термопринтера спецсвязи лист бумаги и начал читать, затем поднял голову. — Я не шучу, Дага. Немедленно.
— Президенту угрожает опасность?
— Будем исходить из того, что угрожает, — ответил Джек и на мгновение задумался. — Лейтенант, где расположена ближайшая база ВВС, на которой есть истребители?
Что? — гласило недоумение на её лице.
— Сэр, на аэродроме Отис в Кейп-Код базируются «иглы» F-15, а в Берлингтоне, штат Вермонт, истребители F-16. Оба аэродрома принадлежат частям национальной гвардии ВВС и выполняют задачу по противовоздушной обороне Северо-американского континента.
— Свяжитесь с ними и передайте, что президент хочет, чтобы его самолёт сопровождали друзья. — У лейтенантов, подумал Райан, есть неоспоримое достоинство: они не задают вопросов, почему отдан тот или иной приказ, даже когда не видят причины этого. А вот к Секретной службе это не относится.
— Доктор, если вы считаете такие действия необходимыми, то и я должна знать, чем они вызваны, прямо сейчас.
— Верно, Дага, ты права. — Райан оторвал первую страницу от листа термографической бумаги и передал её специальному агенту, продолжая читать вторую.
— Господи! — ошеломлённо произнесла. Элен Д'Агустино, возвращая страницу. — Сейчас разбужу президента. А вы сообщите пилоту. При подобных обстоятельствах у них несколько иные правила поведения.
— Хорошо. Пятнадцать минут, Дага, ладно?
— Да, сэр. — Она начала спускаться по спиральному трапу, пока Райан направился в сторону кабины пилотов.
— Осталось один-шесть-ноль минут лётного времени, доктор Райан. На этот раз пришлось лететь долго, правда? — произнёс дружеским голосом полковник, сидящий за штурвалом. Он обернулся, и улыбка исчезла с его лица.
Мимо американского посольства они проехали по чистой случайности. Может быть, просто захотелось посмотреть на флаг своей страны, подумал Кларк. Это всегда приятно, когда находишься за рубежом, даже если звезды и полосы развеваются над зданием, которое спроектировал чиновник с артистическим настроем…
— Кто-то беспокоится о проблемах безопасности, — сказал Чавез.
— Евгений Павлович, я и без того знаю, что вы прекрасно говорите по-английски. Нет необходимости всё время практиковаться в нём, особенно разговаривая со мной.
— Извини. Посмотри, Ваня, японцы принимают меры против возможного нападения, а? Если не считать одного инцидента, я не припоминаю ни единого случая хулиганства… — Его голос смолк. Здание посольства было оцеплено двумя взводами вооружённых пехотинцев. Это действительно казалось странным. Обычно, подумал Динг, одного или двух полицейских было достаточно, чтобы…
— …твою мать! — выпалил он.
Кларк почувствовал прилив гордости за парня. Каким бы отвратительным ни было ругательство, именно такой стала бы реакция русского. И причина была очевидна. Охрана, выставленная по периметру посольства, смотрела не только наружу, но и внутрь, а морских пехотинцев даже не было видно.
— Иван Сергеевич, все это кажется мне очень странным.
— Да, вы правы, Евгений Павлович. — равнодушно заметил Джон Кларк. Он не сбавил скорость, надеясь, что солдаты в оцеплении не обратят внимания на двух иностранцев, проезжающих мимо, и не запишут номер автомобиля. Впрочем, пришло время арендовать другую машину.
— Фамилия — Арима, имя — Токикичи, сэр, генерал-лейтенант, возраст — пятьдесят три года. — Армейский сержант служил в разведывательном управлении. — Закончил Национальную академию обороны и поднимался вверх по служебной лестнице, всё время на хорошем счёту. Прошёл подготовку в воздушно-десантных войсках. Восемь лет назад учился на курсах усовершенствования в Карлайл-Бэрракс, отличные отзывы. Обладает хорошим политическим чутьём — так говорится в его досье. Связи в высших кругах. Занимает должность командующего Восточной армией — это примерно соответствует корпусу в армии США, но без тяжёлой поддержки, в том числе артиллерийской. Ему приданы две пехотные дивизии — Первая и Двенадцатая, Первая воздушно-десантная бригада. Первая сапёрная бригада, Вторая группа ПВО и другие подразделения.
Сержант передал досье, в котором были две фотографии. Теперь у врага есть лицо, подумал Джексон. По крайней мере одно лицо. Адмирал посмотрел на него в течение нескольких секунд и закрыл папку. Степень готовности в Пентагоне вот-вот должна была повыситься ещё больше. Первый начальник штаба из Объединённого комитета начальников штабов уже прибыл, так что именно ему выпадет счастье проинформировать их о создавшейся ситуации. Джексон собрал документы и направился в «Цистерну» — вообще-то удобное помещение, расположенное снаружи кольца «Е» огромного здания.
Чёт Номури провёл день, встречаясь в разное время с тремя своими контактерами и почти ничего не узнал, если не считать того, что, по общему мнению, происходит что-то очень странное, хотя никто не имел представления, что именно. Наконец Чёт решил направиться в баню, где, как он надеялся, может появиться Казуо Таока. В конце концов Таока действительно пришёл в баню. К этому времени американец провёл в воде столько времени, что его тело, казалось, совсем размокло.
— У тебя был, похоже, не менее тяжкий день, чем у меня, — с трудом выдавил он с унылой улыбкой.
— Что же так измучило тебя? — спросил Казуо. Его лицо выглядело усталым, но полным энтузиазма.
— Тут в одном баре работает прелестная девушка. Я потратил на неё три месяца. И вот теперь мы провели с ней страстный вечер. — Номури опустил руку в воду и провёл ею по своему телу, морщась словно от боли в определённом месте. — Боюсь, у меня больше так никогда не получится.
— Жаль, что той американки уже нет, — произнёс Таока, погружаясь в ванну со вздохом наслаждения. — Сейчас я с удовольствием провёл бы с ней время.
— Она уехала? — спросил Номури невинным голосом.
— Умерла, — ответил служащий, без труда преодолевая боль утраты.
— Как же это случилось?
— Они решили отправить её домой. Ямата послал к ней Канеду, начальника своей службы безопасности, чтобы все уладить. Однако выяснилось, что девушка пристрастилась к наркотикам, и её нашли мёртвой от излишне большой дозы. Очень жаль, — заметил Таока, словно говоря о кончине соседской кошки. — Но в той стране, откуда она приехала, есть и другие девушки.
Номури кивнул с усталым равнодушием, подумав о том, что его приятель только что проявил себя совсем с другой стороны. Казуо был типичным японским служащим. Сразу после окончания колледжа он поступив на работу, заняв должность, мало чем отличающуюся от должности рядового клерка. После пяти лет службы в компании его послали на курсы повышения квалификации, что в Японии по уровню подготовки соответствовало деловой школе Пэррис-Айленд, а по строгости напоминало Бухенвальд. В том, как функционирует эта страна, было что-то поразительно жестокое. Номури понимал, что в Японии жизнь отлична от американской. В конце концов, это другая страна и каждая из них имеет свои особенности, что в общем-то совсем неплохо. Америка была наглядным доказательством этого, потому что самые разные люди, приехавшие в неё, обогатили страну своими особенностями, каждое этническое сообщество вносило что-то уникальное в плавильный котёл нации, создавая бурлящую, но одновременно живую и созидательную смесь. Однако лишь теперь он понял, почему люди стремятся в Америку, в особенности японцы.
Япония предъявляла к своим гражданам высокие требования, или, точнее, эти требования предъявляла её культура. Босс всегда прав. Хороший работник исполняет приказы не рассуждая. Чтобы продвинуться по служебной лестнице, приходится целовать зад всем, кто стоит выше тебя, петь гимн свой компании, каждое утро проделывать упражнения подобно новобранцу в учебном лагере и приходить на службу на час раньше положенного времени, демонстрируя этим преданность и верность. Самым поразительным является то, что при подобных условиях вообще удаётся сохранять творческие способности. Возможно, лучшие из них пробиваются наверх, несмотря на всё это, или же умело скрывают свои внутренние чувства до тех пор, пока не займут по-настоящему влиятельной должности, однако к этому времени у них в душе накапливается столько ярости, что Гитлер по сравнению с ними кажется просто молокососом. Карабкаясь наверх, они дают выход этим чувствам в пьяных кутежах или диких оргиях, рассказы о которых Номури слышал в этой самой горячей ванне. Истории о поездках в Таиланд, на Тайвань, а в последнее время и на Марианские острова представляли особый интерес, от них покраснели бы даже его сокурсники по Калифорнийскому университету в Лос-Анджелесе. Все это были симптомы общества, в котором культивировалось суровое психологическое подавление чувств, где внешний фасад хорошего воспитания и вежливости представлял собой плотину, сдерживающую накопившуюся ненависть, ярость и разочарование. Время от времени плотину прорывало, что обычно старались регулировать, однако давление на неё нарастало, и одним из следствий было такое отношение к другим людям, особенно иностранцам, гайджин, которое оскорбляло чувства Чета Номури, воспитанного в американских традициях равноправия. Пройдёт ещё некоторое время, понял Чёт, и он возненавидит эту страну. Такое отношение будет нездоровым и непрофессиональным, подумал сотрудник ЦРУ, вспоминая лекции, выслушанные им на «Ферме»: хороший оперативник отождествляет себя с культурой страны, против которой ему приходится работать. Он же, однако, начинал склоняться в другую сторону, причём, по иронии судьбы, главной причиной этой растущей антипатии было то, что его корни уходили в глубь японской культуры.