- Неужели вообще ничего нельзя сделать? – спросила девушка, - За деньги, за себя? Подать кассационную жалобу, в суде появятся вновь открывшиеся обстоятельства, случайно забытые документы…
- Наталья Максимовна, все можно, только у вас денег на это не хватит, - усмехнулся следователь, - Что, так мужа жалко? Или самой в централ не хочется? Так не надо было затевать что-то.
- Деньги будут, - ответила Наташа, - Мужа как-то спасать надо.
- Тогда сейчас пишите кассационную жалобу, пойдете оба как сочувствующие третьему лицу, которое осталось неизвестным, но так вас запугало, что аж оба сразу же признались в том, что это именно вы были организаторами, - услышала девушка, - На суде оба будете просто подтверждать то, что есть в документах, особо языком не меля. А сегодня, Наталья Максимовна, поедете свой долг отрабатывать.
До конца не поняв, что имелось в виду, Наташа согласилась с этим предложением, однако, уже вечером, увидев, что за ней пришли какие-то люди, вывели из камеры и посадили с черного хода в пролетку, девушка поняла, что ее повезут куда-то снова изменять мужу.
«И ладно, даже если Егорка меня не простит никогда, то это хоть что-то будет для него, ведь я предложила ему революционными делами заняться, я во всем виновата, что произошло», - подумала Наташа.
- Сбежишь – подделаю тебе другие документы, о том, как ты украла оружие, брала жандармов в заложники, открыла стрельбу, - сказал следователь, - И свидетели найдутся, и другие доказательства сделаю. Пойдешь по самой верхней границе Уложения о наказаниях, понятно? И, разумеется, приговор мужу никто не изменит.
- Понятно, - вздохнула Наташа.
Пролетка подъехала к какому-то дому и Наташу завели внутрь. Девушку отвели в небольшую комнатку, в которой стояло зеркало, какая-то дешевая косметика, висело платье довольно смелого фасона.
- Ты пока что переодевайся, губки накрась, бровки, ну сама лучше меня знаешь, как красоту навести, - сказал неизвестный Наташе человек, - Минут через десять я к тебе приду.
Девушка быстро переоделась и накрасила губы. Взглянув на себя в зеркало, Наташа тихо сказала сама себе:
- Егор, прости меня.
Вскоре за Наташей снова пришел тот самый человек. Оглядев девушку придирчивым взглядом, он сказал:
- Ладно, внешний вид не так уж и важен, важнее то, что дальше будет.
Под утро Наташу обратно привезли в участок. Еще в том самом доме девушка умылась, переоделась, однако, какое-то мерзкое чувство не покидало Наташу.
Через две недели был еще один суд. Егора, так же как и Наташу, приговорили к году заключения в централе. Уже после суда, оставшись наедине с женой, видя, как Наташа не хочет смотреть в его сторону, Егор сказал супруге:
- Наташа, я тебе благодарен от всей души и прощаю тебя, даже не имею права держать обиду, но пожалуйста, больше не делай так.
- Если ты хочешь развод, я не буду возражать, - все так же опустив голову, сказала Наташа.
- Нет, Наташа, я даже не имею права так думать, не то, чтобы говорить, - ответил Егор, - Но ты мне можешь обещать, что больше ты с другими людьми в постель не ляжешь?
- Могу, - выдохнула Наташа, - Обещаю.
========== В централе ==========
Этап в город Владимир прошел в начале ноября. На время этапа на Егора надели ручные кандалы, а Наташа, как женщина, была от этого избавлена, отчего девушка чувствовала вину перед супругом.
- Я ведь во всем виновата, я подбила Егора на все, что произошло, - сказала девушка конвою, - Я должна быть в кандалах, а не он.
- Ефим, закуй барышню тоже, а то слишком умная нашлась, - сказал конвоир, - В двойные, тут дорога недалекая, зато подумает, стоит ли вылазить с инициативой или лучше молчать.
Однако этот момент только принес девушке облегчение – Наташа увидела, что ей теперь тяжелее, нежели супругу, и приняла это как должное, особенно, вспомнив те моменты, в которых она изменяла Егору.
Однако идти по снегу в двойных кандалах было делом тяжелым. Наташа постоянно спотыкалась и падала.
- Может, поменяем ей двойные кандалы на ручные? – предложил Ефим начальнику, - Она ведь по документам вообще должна была без всего идти.
- Ничего страшного, пусть так идет, может, поймет, что нужно свой язык придерживать, - ответил начальник, - Дорога тут близкая, меньше трехсот верст, за месяц точно дойдут, а то еще и быстрее.
В конце ноября заключенные дошли до централа. Наташа, когда с нее сняли кандалы, разревелась.
«А так бы Егорка шел до Нерчинской каторги, пешком, больше года, наверное», - подумала девушка, - «А если бы я не подбила его на эту агитацию, ничего бы не было».
Увидев Егора, Наташа снова подошла к нему просить прощения.
- Наташа, ты чего? – спросил Егор, - Сколько можно одно и то же мусолить? Я же простил тебя, ты пообещала мне больше никогда не изменять и все, вопрос закрыт.
- Егорка, прости меня за то, что я тебя подбила к незаконной деятельности, - сказала Наташа, - Пожалуйста, прости меня за то, что ты сейчас в централе.
- Прощаю, - сказал Егор, - А ты что, вижу, раскаялась?
- Да, - ответила Наташа, - Больше никогда ничем подобным заниматься не буду.
- Понятно, - сказал Егор, - Впечатлительный ты мой человечек, как ты будешь здесь?
- Буду терпеть, - ответила Наташа и подумала, - «А Егор совсем не считает себя виноватым, не сожалеет ни о чем».
Обнимаясь с мужем, Наташа молилась только об одном: чтобы Егор не предложил ей почувствовать себя снова мужем и женой.
«Я же в борделе заразилась, теперь надо лечиться», - подумала Наташа.
К счастью, Егор не стал предлагать супруге ничего подобного, а Наташа, которая, как человек с медицинским образованием, была отправлена на работу в лазарет, попросила врача:
- Пожалуйста, помогите достать лекарства, срамную болезнь вылечить. Вы же не арестант, вольнонаемный, можете это купить. А я вам деньги отдам.
- И как же ты, фельдшер, подобным заразилась? – спросил девушку врач, - Неужели про российско-американскую мануфактуру* никогда не слышала до этого?
- Слышала и знаю, что это такое, - вздохнула Наташа, - Но не было возможности это купить.
Повздыхав от безалаберности населения, имеющего медицинское образование, и посокрушавшись о том, что среди людей без медицинского образования процент неграмотности в разы выше, врач пообещал Наташе, что через месяц, в крайнем случае, через два, она будет полностью здорова.
Девушка немало обрадовалась этому известию и, позже почувствовав, что она вылечилась, долго благодарила врача.
*презервативы
Также у Наташи постоянно болело сердце за ребенка. Девушка постоянно думала о Тоне и, хоть и понимала, что дочь в надежных руках, скучала без своей дочери. С Егором Наташа виделась не слишком часто, но и не редко. Так как Егор, благодаря своему образованию, тоже работал в лазарете, больше, с лекарствами, чем с людьми, девушка, время от времени, виделась со своим любимым.
«А если бы Егора отправили на Нерчинскую каторгу и вдруг он бы сбежал оттуда, выполняя приказ генерала кукушки, как говорится в народе, он бы мог и в тайге умереть, и в Байкале утонуть, переправляясь через него…» - думала девушка, - «Кто знает, что ему бы в голову взбрело…»
В подобных размышлениях шли недели, месяцы. Встретив Новый год в централе, Наташа с легкой тоской подумала:
«Вот, осталось отсидеть уже всего лишь восемь месяцев, четыре прошло. Долго тянется время, долго… Но я сама виновата, не должна была предлагать Егору заняться революционными делами, а если бы нас на каторгу отправили, и срок был бы несравнимо больше, и потом на поселение бы пришлось остаться в Забайкалье, не разрешили бы сразу вернуться в Калугу».
========== Беспокойная заключенная ==========
Шло время, наступила середина января. Наташа все так же работала в лазарете, Егор занимался лекарствами. Глядя на обстановку вокруг, Наташа, пусть даже скучая по дому, четко осознавала то, что ей неслыханно повезло, что вместо двенадцати лет каторги ее приговорили к году заключения в централе и только иногда просыпающийся внутренний голос, напоминающий, из-за чего и ей был вынесен неожиданный приговор, и Егору он был сменен, заставлял девушку снова переживать, что она могла себе такое позволить, пусть даже и в благих целях.