Советское правительство было заинтересовано в улучшении организации курьерской связи со своими представителями за рубежом и принимало для этого все возможные меры. Нарком иностранных дел Г. В. Чичерин, который был назначен на эту должность 30 мая 1918 года, писал Л. Б. Красину в Лондон: «…указываю на крайнюю необходимость организации постоянной курьерской службы между нашими заграничными представителями и нами. Возникает такая масса вопросов, положение настолько усложняется, недоразумения настолько быстро накапливаются, что обмен мыслей путем только одних радио и телеграммка тем более шифровок, оказывается совершенно недостаточным».
Служба дипкурьеров НКИД развивалась. В 1918 году подразделение дипсвязи называлось «Стол дипкурьеров». В 1919 году в связи с расширением функций — «Отдел виз и дипкурьеров». К 1921 году возникла необходимость дальнейшего совершенствования организационной, административной, финансовой и хозяйственной работы НКИД. Таким объединяющим органом явилось Управление делами.
Отдел дипкурьеров был включен в состав Управления делами и получил наименование «Часть дипкурьеров». На 1 января 1921 года она насчитывала 54 сотрудника, в их числе дипкурьеров — 40.
За время с 1 мая по 1 декабря 1921 года частью дипкурьеров было отправлено за границу 860 дипломатических почт, в которых было 26 тысяч писем и 1400 посылок. За это же время прибыли в Москву из- за границы 603 почты: 47 тысяч писем и 5 тысяч посылок.
В 1924—1925 годах на ряд сотрудников отдела вновь легла обязанность по оформлению виз. Отдел стал называться «Часть виз и дипкурьеров». В 1926 году в связи с окончательной передачей обязанностей по оформлению виз другому подразделению отделу возвратили наименование «Отдел дипкурьеров».
***
Работа дипкурьеров всегда была весьма ответственна. И не только потому, что дипкурьерам приходилось оберегать содержание дипломатической почты от не в меру любопытных западных разведок, но и потому, что враги Советского государства пытались использовать дипломатическую почту для создания различных конфликтных ситуаций.
В 1918 году в Берлине была организована провокация, направленная против советской дипломатической почты, имевшая своей конечной целью разрыв дипломатических отношений с Российской Советской республикой. Как впоследствии признал канцлер Баденский, ее главный организатор, «4 ноября вечером на Силезском вокзале ящик дипкурьера, согласно плану, раскололся». Причем в ту же минуту (!) платформу окружила полиция, которая, попирая нормы дипломатического права, не допустила к диппочте ни советского представителя, ни дипкурьеров. Было заявлено, что в расколотом ящике оказались «немецкие революционные листки». Ссылаясь на якобы допущенное нарушение статьи 2 Брестского договора, запрещающей договаривающимся сторонам заниматься агитацией друг против друга, германское правительство, не приняв протестов посла РСФСР, предложило ему покинуть Берлин в течение 48 часов.
Известна нота полномочного представителя РСФСР в Польше от 10 октября 1921 года, в которой говорилось, что начиная с 20 сентября ни один курьер российского полномочного представителя «не приехал из Варшавы в Москву, чтобы у него не было инцидента с багажом». В то же время советская сторона предоставляла льготы и даже разрешала польским курьерам пользоваться специальным вагоном НКИД, который прицеплялся к скорым поездам, что освобождало курьеров от необходимости «считаться с железнодорожными ограничениями».
Советское правительство наделяло своих дипкурьеров дипломатическими паспортами с дипломатическими визами. Дипломатические визы выдавались беспрепятственно и иностранным курьерам. Это означало, что за ними признавались дипломатические привилегии и иммунитеты. Поэтому факт отказа швейцарской миссией в Берлине во въездной визе дипломатическому курьеру РСФСР в Швейцарию был оценен наркомом Чичериным «как грубое нарушение самых элементарных правил международного общения и как недопустимый и враждебный акт…».
14 февраля 1923 года на станции Бренер советскому дипкурьеру — он ездил между Римом и Берлином — пограничные власти заявили: поскольку он русский, то должен выйти из вагона и пойти в комиссариат для досмотра багажа; ни к кому из других пассажиров такого требования предъявлено не было. Советская сторона расценила этот случай как посягательство на права дипломатических курьеров, «пользующихся во всех цивилизованных странах общеизвестными привилегиями, вытекающими из их высокоответственных функций». Были выражены «серьезные опасения за целостность самой дипломатической почты, поскольку имеют место посягательства со стороны местных чиновников на личный иммунитет дипломатических курьеров».