Вот что по этому поводу позднее писал заместитель министра труда США Л. Пост в своей книге «Бредовая кампания 1919—1920 за высылку иностранцев»:
«Министерство юстиции (США) через свое пресс-бюро заполняло газеты всякого рода историями об ужасах, уготованных для Мартенса, как только он попадется им в руки…
О том, что ожидало бы Мартенса после ареста, можно судить по тому, как поступили… с иностранцами, арестованными сыщиками и загнанными вместо иммиграционных пунктов в тайные места… Они впоследствии жаловались на то, что их подвергали различного рода пыткам, начиная от ужасного перекрестного допроса до не поддающихся описаниям физических истязаний…»
В связи с создавшейся обстановкой Л. К. Мартене в конце марта 1920 года назначил мне встречу в Вашингтоне — не в гостинице Ла-Фоллет, где проживали он и его сотрудники, а на частной квартире, у своих друзей. Когда я в условленное время пришел по указанному адресу, меня ожидали Л. К. Мартене, первый секретарь представительства А. Ф. Нуортева и адвокат Чарльз Рехт. Все они были весьма озабочены. После пятичасового изнурительного допроса в подкомитете сената у Мартенса был измученный вид.
— Итак, друзья мои,— сказал Людвиг Карлович,— комедия с расследованием подходит к концу. Нужно быть готовым ко всему… Необходимо срочно послать подробную информацию в Москву, в частности для принятия Наркоминделом соответствующих контрмер. Нужен надежный человек для поездки в Москву…
Мартене взглянул на меня и добавил:
— Я полагаю, что для этой цели ваша кандидатура вполне приемлема. Вы располагаете документами моряка. И это облегчит выезд из США.
Людвиг Карлович подчеркнул, что мне предстоит любыми путями в кратчайший срок доставить посылаемый им важный документ Г. В. Чичерину.
Я сказал, что постараюсь выполнить все как надо.
Далее Мартене посоветовал мне наняться на грузовой пароход, идущий в Стокгольм, где я должен связаться со шведскими товарищами, которые помогут перейти шведскую и норвежскую границы, а затем переправят на рыбачьей шхуне в Мурманск.
— Кстати,— добавил Мартене,— шведские и норвежские товарищи вас знают по переписке, и надо использовать возможность лично с ними познакомиться. Воспользуйтесь пребыванием в Швеции и Норвегии, договоритесь с товарищами об улучшении связи с Нью-Йорком.
Выехать нужно было в ближайшие дни.
Поручение Л. К. Мартенса я принял с большой радостью, хоть было оно и опасным и ответственным,— помимо всего прочего оно давало мне возможность вернуться на Родину, в Россию, ставшую советской.
Перед моим мысленным взором прошло около двух лет работы в советском представительстве в США. Это было суровое время — время больших волнений и напряженного труда. Вспомнились и юные годы…
НЕМНОГО О ПРОШЛОМ
Родился я в городе Александровске (ныне Запорожье) в семье мелкого служащего. Отец рано умер, оставив мать с четырьмя маленькими детьми без средств к существованию. Острая нужда заставила мать отдать меня, двенадцатилетнего мальчика, в услужение к купцу.
Побои, унижения, изнурительный труд — все это с годами все более тяготило, заставляло искать какого-то выхода. Как-то я услышал о далекой, таинственной стране — Америке, куда, как говорят, уезжали многие в поисках лучшей жизни и заработка. Вот бы попасть туда! Но где взять деньги на поездку? В конце концов решил наняться на пароход матросом.
В начале 1913 года, накопив деньги на билет, я уехал в Либаву, где надеялся найти работу на каком-нибудь пароходе, идущем в Европу. После долгих мытарств мне посчастливилось устроиться матросом на грузовое судно отправлявшееся в Гамбург. Из Гамбурга таким же путем я добрался до Англии, а затем нанялся на английский пассажирский пароход, который готовился к отплытию.
И вот в апреле 1913 года я прибыл в Нью-Йорк, где меня встретила исполинская статуя Свободы — символ страны золота и свободы, в которой, говорят, даже чистильщик сапог может стать миллионером. (По крайней мере так заверяли агенты по вербовке в Европе дешевых рабочих рук.) Самый большой город мира ошеломил своим многолюдьем, пестротой, бешеным движением транспорта. Меня со всех сторон обступили исполинские кристаллы небоскребов в багровом зареве реклам. На пароход я уже больше не вернулся, хотя там и оставались мои скромные пожитки.