— Он обманывает, он похитил мой пакунек! — не унимался провокатор.
Однако паспорт увидели. Толпа зашумела, двое в рабочих комбинезонах схватили провокатора за руки.
— Проверьте его документы,— потребовал Владимир у полицейского.
Тот недовольно поморщился.
— Да, да, проверьте его документы! — раздались голоса.
Полицейский резко надвинул фуражку на лоб и отозвал в сторону обоих. Нехотя буркнул неизвестному:
— Документы!
Незнакомец показал какое-то удостоверение. Полицейский быстро взглянул на него и тут же захлопнул. Владимир успел заметить: наверху напечатано — «дефензива» (охранка). И карандашом поставлен номер: 13.
Полицейский повернулся к Урасову, приложил руку к лакированному козырьку с серебряной кромкой:
— Извините!
Урасов направился в свой вагон.
…А другая примечательная история произошла в тогдашней буржуазной Литве — в Ковно (Каунасе). Урасов привез пакет и на следующий день должен был возвращаться. Жил он в «Гранд-отеле» на Лайсвисаллее, в двух-трех кварталах от полпредства. Паспорт Урасова находился в министерстве иностранных дел Литвы. В ожидании выездной визы Владимир скучал в своем номере, перелистывал «чтиво», предоставляемое бесплатно хозяином «Гранд-отеля»: литовские и немецкие газеты и даже белогвардейскую газету «Руль», издаваемую в Берлине.
До отхода поезда оставалось часа полтора. Пора идти в полпредство. Была поздняя осень, деревья стояли голые, землю скверов покрывал рыжий ковер опавших листьев. Вот и полпредство — одноэтажное каменное здание с небольшим двором. Перед фасадом — огромные липы. Едва Урасов подошел к липам, как перед ним, словно из-под земли, выросли люди в штатском, попытались схватить. Засада! Рванулся в сторону, но и тут сразу несколько солдат с винтовками преградили дорогу. Бежать некуда. Отскочил к ближайшему дереву, прислонился к нему спиной — так легче отбиваться от наседавших.
Хотя бы кто-нибудь выглянул, заметил! Но там, видимо, и не слышали, что делается на улице. Тогда Владимир выхватил из кармана горсть медяков и швырнул их в окно. Звякнуло стекло.
Солдатам все же удалось схватить Урасова. Ему скрутили руки и потащили. В этот момент дверь полпредства открылась, кто-то вышел.
— Я Урасов, слышите! На помощь! — крикнул Владимир.
Его привели в жандармерию. Тощий и длинный как жердь жандармский начальник выскочил из-за стола.
— Обыскать! — прошипел он.
Урасов кипел негодованием.
— Не имеете права. Я советский дипкурьер!
— Паспорт.
— Паспорт находится на визе.
Офицер злорадно ухмыльнулся.
Зазвонил телефон. Жандарм взял трубку.
— Да. Я, господин посол. Урасов? У нас?.. Видимо, это какое-то недоразумение. Конечно, конечно, все выясню. Немедленно. Прошу не беспокоиться, господин посол.
Трубка с грохотом брошена на рычаг.
— Что ж, идите, господин Урасов, мы вас не задерживаем.
Вскоре Владимир был в полпредстве. Проходя мимо палисадника, поднял несколько медных пятаков. Подбросил их на ладони:
— Спасибо за помощь!
До отхода поезда оставалось очень мало времени. Нужно спешить. Получены паспорт, диппочта. За минуту До отправления Урасов был в вагоне.
ЧЕРЕЗ ГОБИ
Весной 1926 года выехать из Пекина на родину советским людям было очень трудно: путь на КВЖД отрезал японский ставленник Чжан Цзолин.
Как быть? Этот вопрос приходилось часто задавать в том беспокойном году. Однажды удалось прорваться из Пекина в Мукден благодаря чистой случайности: кто-то узнал, что из Пекина выезжает «интернациональный поезд» с группой английских, американских и французских дипломатов, а также миссионеров. Комендант поезда — французский полковник — согласился взять и советских дипкурьеров.
Ну а как выбраться трем дипкурьерам из Пекина сейчас?
— Есть девять вариантов,— сказал Владимир Урасов товарищам.— Первый: до Калгана ехать поездом, а дальше — на автомобиле через районы, где хозяйничают бандиты, через пустыню Гоби.
— Ну а другие восемь вариантов?— спросил Кувшинов.
— Другие? Тем же путем, только без встречи с хунхузами, если посчастливится.
— Я предпочитаю такой вариант, чтобы с хунхузами, но без Гоби,— вполне серьезно продолжал Кувшинов, бывший моряк, не расстававшийся с тельняшкой.— Говорят, в горах здорово штормит, а штормы на суше мне что-то не по душе.
Да, и в марте Гоби была очень опасна. Жуткие ночные холода, свирепые поздние метели, бури, останавливающие моторы и разбивающие галькой ветровые стекла автомобилей,— перспектива мрачная. Но иного выхода не было, путь лежал через Гоби.
Запаслись теплой одеждой, едой и отправились.