— Тогда верните его на место и не спускайте глаз. Иначе я доделаю то, что не получилось у него.
Киан
Как только Рич и Арон, два брата, уволокли Ариэна в повозку, Госпожа направилась к Лексу. Едва держась на ногах, я побежал за ней. Парень, стиснув зубы, крепко зажимал пальцами правое предплечье. Колотая рана оказалась опасной, но не смертельной. Смертельной могла стать кровопотеря: вся правая половина рубашки потемнела от крови, но Госпожа умела лечить любые раны. Эта не станет исключением.
Только на этот раз приказов я не дождался: она легко справлялась сама, пока не подоспел Арон с медицинскими инструментами и чистой скрученной тканью. Я был не нужен, и эта мысль лишила меня сил намного быстрее, чем кнут. Госпожа больше не доверяет мне.
До глубокой ночи мы с Ароном копали могилы, что после нескольких тщетных попыток пробить подручными инструментами грунт представлялось нереальным. Но, как оказалось, просто нужно было время. Никто не говорил о необходимости делать эту работу и тратить на погребение — как и все мы — безликих людей почти целый день, просто альтернатива была слишком мерзкой. Я хорошо помнил тот отвратный запах разложения, который однажды окутал всю пустошь. Тогда запах преследовал нас все трое суток пути, за которые любая еда, только-только попадая в мой желудок, тут же просилась обратно. Ад и без того начинался в ежедневный солнцепек и частое безветрие, чтобы ко всем лишением добавлять еще и отсутствие в легких воздуха.
Спина болела, и, к тому моменту, когда мы сгрузили последнее тело на метровую глубину, я по-настоящему испугался свалиться с ног. Рубашка пропиталась кровью и прилипла к коже, и от этого каждый наклон становился еще болезненнее, но не жаловаться же на это Арону. Вольному.
Наверно, я бы все-таки упал, если бы не услышал свое имя, произнесенное женским голосом. Внутри все сжалось от забытого за эти часы работы ожидания. Я опустил на землю железную лопасть и направился к повозке Госпожи. Облокотившись на кузов, Она сложила руки на груди и ждала меня. В темноте я плохо видел Ее лицо, даже в свете костра. Но первая мысль, которая возникла в голове, опять пришла не вовремя: Ей наверняка холодно.
Не подходя слишком близко, я медленно опустился на оба колена и склонил голову. Если Она уже определилась, что со мной делать, извинения не помогут. А объяснять причины я не хотел и не мог.
— Начальник моей охраны мертв. С ним еще два человека, которым я могла всецело доверять, — Ее голос уже не был пугающе тихим: просто уставшим. И от этого стало как-то легче. Совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы разжать кулаки. — А тебе доверять я могу?
— Я никогда Вас не предам, Госпожа, — я ответил не задумываясь.
— Знаю. Но то, что ты не договариваешь… — Она подошла ближе, но не коснулась меня, позволяя самому решить, готов я ответить или нет. И я был за это благодарен. — Это изменило бы мое отношение к тебе?
— Нет.
— А к гладиатору?
Я не ответил.
— Хорошо. Я не буду это выпытывать. Пусть все, что касается него, ляжет на плечи Жрецов, когда мы вернемся в столицу. Я уже увидела, на что он способен, и больше не буду его недооценивать. Мне ни к чему знать, кем он был в прошлом. Но, Киан… — в Ее голосе прорезалась сталь, и на этот раз я не без страха поднял глаза, — поклянись, что не помешаешь мне выполнить это задание.
Сердце заныло: я не мог дать такую клятву, зная, что цена ей — жизнь. И жизнь знакомого человека, которого не пощадили ни Природа, ни Империя. Но вместо этих слов, вместо просьб и отговорок я сказал только одно:
— Клянусь.
Большего от меня не потребовали. Дождавшись, когда Госпожа заберется в относительное тепло, я поднялся с колен. И сам бы не прочь оказаться сейчас на месте Лекса. Пусть раненный, зато на мягкой подстилке и под боком… женщины. Окончание мысли почему-то разозлило, но копаться в себе было просто глупо. Подбросив скудный запас хвороста в костер, я вернулся к Арону и помог закопать тела.
Желудок уже урчал от голода, но я не торопясь убрал инструменты и только потом пошел за съестными припасами. Не решившись потревожить Госпожу и взять провизию из повозки, я полез за ее остатками в свою походную сумку, прикрепленную к седлу. Вытащил две большие черствые лепешки и кусок вяленой оленины. Недолго подумав, прихватил с собой мешочек с солью и вернулся к костру.
В ночной темноте — под блеклым светом редких созвездий и колец спутника, — тонкие языки пламени трепыхались едва-едва, а воздух все остывал. Проедал почти насквозь, до самых костей, стирая из памяти невыносимую жару дня. Я подошел ближе и с упоением почувствовал исходящее от огня тепло. Арон сидел на коленях и блаженно грел руки. Увидев меня, как-то подобрался и хлопнул себя чуть повыше колен. Я протянул ему руку.