Киан ощутимо ткнул меня локтем в бок, и я быстро опустил голову. Как раз когда через вертикальное окошко с факелом в руках заглянул караульный.
— Кто с вами, госпожа? — сдержанно спросил мужчина.
— Один очень ценный пленник и этот еще… — ищейка закинула ногу на ногу и с громким выдохом скрестила на груди руки. Как только-только поймавший мышь или крысу кот, у которого собираются отнять добычу. — Захватили по дороге, — голос стал едким, полным злорадства, но даже в таком положении я не ожидал, что она ударит по голени. Я зашипел и дернулся, но голову так и не поднял, вспоминая ее наставление не смотреть в глаза. — Ублюдок и предатель Империи. Хочу увидеть, как завтра его казнят.
— Я прикажу доложить господину Вилару ваше желание.
— Разумеется. И я не прочь встретиться с ним лично.
— Да, конечно. Как вам будет угодно, — в последний раз обратился к Эвели мужчина. Его голос так и остался неизменным. Словно степь, где — что юг, что север — один и тот же пустынный горизонт. — Открывай ворота!
Повозка дернулась, и мне показалось, что теперь колеса скрипят куда громче. Но этот звук так и остался единственным. Больше — ничего. Я знал, что теперь все не по-настоящему, что я не один, но все равно это ощущение — что-то куда большее, чем просто тревога — невозможно было подавить. Будто я вернулся в тот день, когда впервые узнал, что такое настоящая боль.
— Лошадей не трогать, — продолжая играть, Эвели вышла следом за Мауком. Впереди замаячили три силуэта. — Даже близко не подходить! За ними мой человек присмотрит лично.
— Конечно, госпожа. Как прикажете распорядиться с… — я так и не расслышал окончание его вопроса, занятый попытками выбраться из повозки. Стражник грубо схватил меня одной рукой за волосы, другой — за шкирку. Захотелось ударить, но я заставил себя вспомнить еще одну ее рекомендацию: не нарываться. Они еще сполна заплатят за все, что сделали. Все до одного.
— Этого стеречь каждую секунду. Он мне нужен живым и целым. Мой солдат за ним присмотрит, и это не обсуждается. Если что случится, шкуру сдеру. Живьем. А этого… — Эвели ухватила меня за погрубевшую от въевшейся грязи рубашку и заставила поднять голову. — Этого можете бросить к остальным смертникам. Одним больше, одним меньше, — от легкости последнего предложения я почти оцепенел, с ужасом представив, что все это — тщательно распланированный спектакль. Видимо, что-то такое она прочитала на моем лице и, не выходя из своей роли, незаметно кивнула, чуть прикрыв глаза: «все идет так, как и должно было быть». — Доволен, сученыш? — и, почти оттолкнув меня от себя, Эвели обратилась уже к подоспевшему надзирателю. — Пусть посмотрит на тех, кого хотел спасти.
Я только прикрыл глаза и зажмурился до рези у переносицы. Самое неподходящее время впадать в такое подобие транса, но слишком сильно давили выросшие со всех четырех сторон чернокаменные стены. Тычок в спину заставил оклематься и шагнуть вперед. Я смогу. Сделаю все, что от меня зависит. Вот, что должно иметь первостепенное значение, а не растревоженные недавним разговором воспоминания, для которых здесь было слишком много ассоциаций. Нужно проглотить все, что может случиться и найти того самого человека, который, видимо, когда-то был на моем месте. А дальше… Дальше нужно было сотворить чудо.
Киан
Наверное, меня бы назвали сумасшедшим, но я был рад. Настолько сильно в груди билось сердце в предвкушении, что даже страх отошел на второе место. По сути, мне и нечего было бояться: Госпоже я без раздумий отдал бы свою жизнь. А возможные побои… такого, как я, сложно чем-то удивить. Главное, отвлечь внимание, если будет такая необходимость, чтобы у Ариэна появилась возможность найти нужного человека и вернуть силу. С этим я справлюсь.
Даже боль, которая каждую секунду этой сложной на события ночи давала о себе знать, как-то притупилась. Это все было такой незначительной мелочью по сравнению с тем, что по-настоящему важно. Меня услышали. Сколько лет прошло в молчании и покорности, в немом сопротивлении и ожидании чего-то лучшего. И вот я решился, потому что больше не мог смотреть на изменчивую реальность словно через решетку. Не мог безропотно выполнять приказы, которые получал всю свою сознательную жизнь. Поднялся с колен, хотя не позволяли, и говорил, говорил, говорил… Не боясь, что ударят. Кажется, даже ждал этого. Но Госпожа дрогнула.
Тогда нервы были на пределе, сейчас — нет. Сейчас нужно сосредоточиться, чтобы не упустить ни один диалог, ни одну мелочь, которая может помочь или воспрепятствовать.