— Да-а-а. Плохо, — протянул куратор и, глянув на без движений лежащего на спине Ариэна, закрыл дверь. — Братик-то мой тоже перебрал, братишка. Вот уж кого хмель точно не должен был брать. Как ни приеду навестить, а все! Все одно и тоже! Надоел, слабак, — его слова все больше и больше становились несвязным потоком, а огонь в глазах постепенно утихал. Значит, тоже мечтает поскорее залечь и отоспаться. — Это же надо было… так вляпаться с кутежами на рабский договор и не научиться пить, а? — вновь начал распаляться он, но в голосе проступила какая-то слишком неуместная обреченность.
Сил на то, чтобы заглянуть в его голову сквозь уже не глухую стену, не было. И желания видеть всю эту грязь — тоже. Я хотела только одного: прорубить к чертям эту дверь и поднять с грязного пола Ариэна. Он держался. Держался так, как я и не думала, до последнего скрывая всю боль в себе, выгибаясь в пояснице и впиваясь руками в цепи, втягивая сквозь сжатые зубы воздух в первые секунды после каждого удара. А потом закричал. Я до сих пор чувствовала тепло металлического прута — даже через толстую кожаную перчатку, — слышала шипение вытекающего глазного яблока. А куратор хотел все больше и больше. Больше боли, больше криков. Хотел слышать мольбу и видеть на моем лице удовлетворение. Больной психопат.
Зачем было столько жертвовать, терпеть, если все усилия ничего не стоили? Злость заставила собраться и тихо впечатать кулак в стену. На одного смертника больше, или сразу на шесть. Так и будет.
Оступившись, я несильно ударилась плечом о стену, стараясь выглядеть как можно более невменяемой. Нужно вернуться в трактир до утра, нужно придумать что-то новое. Что угодно, пока еще есть время. И вытащить отсюда всех. Мысли путались, как и слова. Запах крови ни с чем нельзя спутать: так сильно он дурманил голову.
Я ненавидела куратора, ненавидела себя, эту тюрьму, город, этот ублюдский мир, в котором просто невозможно выжить и остаться собой. Я не была таким человеком! Я не сдирала с людей кожу, не убивала, не пытала, не бросала в тюремных клетках. Но слишком быстро успела превратиться в монстра. И вот опять… По второму кругу: непроницаемая маска и отточенные движения, чужие крики и собственная невозмутимость. Только еще не приходилось ломать того, кто по-настоящему доверил мне жизнь. С Кианом все иначе: не было необходимости выжигать покорность в человеке, изначально принявшем свою судьбу. Не было нужды играть ненависть и злорадство.
Волосы выбились из уже не тугого хвоста и упали на вспотевший лоб. Так хотелось сказать глупое «прости», но не время проявлять слабость. Только не сейчас, когда отступать уже поздно. Ариэн был готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы не выдать меня, чтобы появился шанс что-то исправить, и я должна это использовать.
— Я тебя не… отпущу. Не доедешь же, не. Тут есть комната… — медленно выговорив последнее слово, куратор замахал рукой и прокричал, сложив руки лодочкой. — Эй, там. А ну иди сюда. Проводи ее… ну, ты знаешь. Там комната рядом с начальником, — голос становился тише, как будто невнятный приказ вымотал его сильнее произошедшего за этой дверью. А я лишь растерянно смотрела на подходящего мужчину и идущего за ним встревоженного Борра, не представляя, как заставить куратора передумать. Мне нельзя здесь оставаться до утра. Надо было сразу убить Арона и Рича, но поздно жалеть о не сделанном, нужно искать выход.
— И… лекаря позови, слышишь. А то до утра падаль не доживет, вытащи, — куратор слабо пнул ногой заскрипевшую дверь, обращаясь, очевидно, к Борру. Без разбора и точности. Даже не дождавшись ответа, куратор развернулся и спешно направился в сторону кабинета начальника тюрьмы.
Тот второй — то ли надсмотрщик, то ли простой постовой — шепнул на ухо Борру что-то короткое, и они вместе прошли в пыточную. Я слышала, как с тихим стоном Ариэн дернул цепями. Через минуту его голое избитое тело осторожно перенесли в лазарет напротив. Глядя на залитое кровью лицо, я прикусила кожу над костяшкой и зажмурилась. Хорошо, что меня никто не видел.
Борр вышел, а мужчина остался корпеть над Ариэном, шипя что-то под нос про незадачливого лекаря.
— Это сделала ты? — мне хватило сил только кивнуть. — Что произошло? — напуганно и напористо спросил Борр, крепко хватая меня за руки чуть выше запястий. Его выдержка тоже трещала по швам: чего стоило невозмутимо стоять около закрытых камер и ждать.