Я рискнул сесть и свесить голые ноги к полу. До конца выпрямиться так и не получилось — кожу спины крепко стягивали наложенные кем-то швы — но, по крайней мере, я был в сознании. Остановив регенерацию, вновь сконцентрировал силы на шрамах от ожогов и удостоверился, что они пропали. До сих пор помню адскую боль, когда именем Светлой магии их… рисовали на моей коже. А казалось, что на душе.
Злая ирония. Природа иногда награждала достойные семьи силой. Чтобы могли защитить наши земли и нашу Империю. Как говорили Жрецы, одни должны были нести жизнь, другие — останавливать смерть. Что же… Стоило предвидеть, чем закончится демонстрация превосходства между двумя противоположным силами, текущими в родственной крови.
Через силу забытые воспоминания принесли только боль. Сейчас они ничего не изменят и не помогут. Важно было только настоящее. Я проморгался и оценивающе оглядел тело, прислушался к ощущениям. Запястья тяжелили массивные оковы. Досадно… Что еще? Идти смогу, встать на колени — тоже, осталось понять, что от меня потребуется, когда кто-то решит сдвинуть плотные шторы повозки.
Но пока никого не было. Я приник к щели между кабиной и дверью, пытаясь поймать обрывки разговоров. Голоса были незнакомые и тихие, я не чувствовал в них хмельных или насмехающихся ноток: не надзиратели и не городская стража. Я не мог разобрать и трети слов, но был уверен, что они говорят обо мне.
Повозка снизила скорость. Если я хотел действовать, сейчас или никогда. Но чертовы мысли уносили меня совсем не туда, где мне нужно было быть. Куда идти, если мне удастся сбежать? О чем я думал перед смертью? Хотел покоя, это помню. И мести. Кто бы дал мне такую возможность… Скорее, это желание за долгие годы стало призраком, за которого мне никогда не ухватиться. Что тогда?.. Сбежать к вольным народам за горные хребты?
«А тебе действительно удастся сбежать?» — иронично спросил чей-то забытый уже голос. Пробовал. Много раз пробовал, о чем можно было догадаться по одному взгляду на мое тело. Только несколько часов назад я думал, что в это время мое окровавленное тело бросят к хищникам: хоронить рабов в Минами не принято. Но в отличие от Маркуса, я еще был жив.
Конвой остановился, впереди послышалось приказное: «П-п-пр-р!». Я пригнулся, вытянув вперед руки. Повезло, что дверца была одна. Вопреки моим ожиданиям, никто не дернулся проверить мое состояние. Несколько долгих минут кроме ржания лошадей и бешеного стука сердца не было ни звука, а потом воздух рассек громкий раскатистый свист.
Эвели
Мысли настойчиво гудели и мешали сосредоточиться. Все-таки можно поздравить прокуратора: ему удалось вывести меня из равновесия последним разговором о судьбе выжившего гладиатора. Надо было сделать так, как пришло в голову в первую очередь: найти похожего по телосложению раба и выдать ему труп. Лишь бы не услышать его деликатное предложение составить мне компанию на ночь, пока мой новоиспеченный фаворит после наказания не способен подняться на ноги. Конечно, мне не удалось убедить его в том, что гладиатор просто приглянулся взбалмошной девице, которую я пыталась сыграть. Нет, совсем не мой типаж. Так что предложение навести порядок от имени Императора осталось в силе. Досадно, но я не спешила называть это поражением: если Жрецы смогут установить и доказать связь между двумя силами, понадобится найти и других. И в этом вопросе прокуратор — человек едва ли заменимый. Он это понял и ловко поставил меня перед фактом. Если бы он только знал, что я могу с ним сделать, получив полномочия от Императора. Хватило бы получаса, чтобы сбить с него спесь. Но он намеренно показывал, что — несмотря на мою способность читать мысли и воспоминания — ни капли меня не боится и точно ни во что не ставит.
Было и другое предчувствие: будто он знал ту часть моего прошлого, которая была известна только Тайной службе. Ни за что не поверю, что он слепо метил в небо, а попал в Луну. Но сейчас не было времени выяснять подробности.
Вот только в дороге вместо того, чтобы пытаться понять, как Темному удалось отнять мою энергию и скрыть от чужих глаз Метки, я до побелевших костяшек сжимала поводья. Вспоминая давно минувшие дни. За семь лет они почти стерлись из памяти: прежняя жизнь, прежний мир, мои глупые амбиции и подростковая наивность, за которую я заплатила сполна.
Кажется, Стрела тоже чувствовала мое смятение и, послушно склонив голову, цокала копытами по каменистой почве. Дорога по степи была длинной, изнурительной. На многие мили впереди и позади — низкая пожухлая трава, по которой медленно раскатывались тени облаков. Скорее бы выбраться из этой чертовой пустоши к лесам. И в столицу.