— Господин Ример, Феликс имеет в виду, что теперь у каждой блохи будет макина. Его величество совсем не думает о том, что каждому классу предназначен свой транспорт. Крестьянину — кляча, людям нашего общества — макина. А его величество хочет сделать их доступными для всех, филантроп несчастный…
Герцог улыбнулся и зачем-то вдруг взял за руку Рин и дотронулся до ее ожерелья.
— Ну, некоторые вещи останутся доступными только для аристократии. Что же, господа, я обдумал и решил, что хочу зарабатывать.
— Великолепно, господин Ример! — хохотнул Борис и хлопнул в ладоши. — Это нужно отметить!
Феликс поднялся и достал из шкафа бутылку вина и пять бокалов.
— Благодарю, — сказала Рин безразлично, когда ей протянули один. Мужчины подняли бокалы за успех предприятия, Анхельм отпил и сказал:
— Феликс, Стефан, я просмотрел все документы, которые вы мне дали. Вы сказали, что через три дня, когда будет готов договор, я могу приехать за контрактами. Поскольку завтра я отбываю в Соринтию, за ними приедет госпожа Эмерси и все подпишет, как мы с вами и договаривались. Что касается вольфрама и оплаты сделки, Борис, я бы предпочел, чтобы деньги не шли через банковских служащих.
— Само собой, в транзакции будут только мои доверенные лица. Договор я предоставлю хоть завтра. Деньги подождут, все равно вы от меня никуда не исчезнете.
— На этом и остановимся. А теперь, господа, прошу простить, но нам с леди Эмерси пора. Уже двенадцатый час, а вставать завтра ни свет ни заря.
Анхельм помог Рин подняться, и Феликс как хозяин вечера проводил их.
Выйдя на улицу, Рин глубоко вздохнула и решила не задавать никаких вопросов. Из всего разговора было понятно одно: Анхельм что-то задумал. Когда они ждали свою макину, он вдруг нагнулся к ней и прошептал, что она сегодня шикарно выглядит. Рин смерила его недовольным взглядом и ответила, что больше всего ей хотелось бы получить не комплимент, а объяснение, что произошло, кто все эти люди, и почему речь идет о таких сумасшедших суммах. На это герцог засмеялся, обнял ее и сказал, что ужасно ее любит. Рин захотелось отдавить ему ногу каблуком, но она сдержала себя.
Вернувшись в гостиницу, Рин подошла к зеркалу и долго рассматривала себя в нем, пока Анхельм не встал позади и не стал ее раздевать. Она хотела сказать, что устала, что у нее нет настроения, но потом вспомнила, что уже завтра он уедет, долгие недели они будут врозь, поэтому повернулась и ответила на ласку. Его руки путешествовали по ее телу, губы скользили по плечам, груди. Рин начала расстегивать пуговицы рубашки.
— Ты не собираешься их оторвать? — улыбнулся Анхельм, целуя ее шею. Она притворно дернула края рубашки в стороны и спросила:
— Анхельм, зачем ты привел меня с собой? Я ведь так ничего и не сделала.
— На них действовало само твое присутствие. Мужчины теряют голову при виде красивых женщин. А когда эти женщины принадлежат не им, они распускают хвост, что павлины в надежде обратить внимание желанной красавицы на себя. Без твоего присутствия Борис ни за что не предложил бы мне помощь с вольфрамом. Даже не представляешь, на какой риск он пошел вот так запросто. А теперь тебе запрещается расспрашивать меня об этих глупостях и разрешено говорить только…
Разрешенные слова он прошептал ей на ушко, и, услышав их, Рин вспыхнула.
— Когда ты успел превратиться в такого… самца?
Анхельм поднял ее на руки и без труда усадил на высокий комод.
— Ты конечно высокий, но не настолько… — улыбнулась Рин, глядя на него сверху вниз.
— Держись крепче, — сказал он. Дальше ей осталось только вцепиться в его плечи и краснеть, как в первый раз.
Проснувшись необычайно рано, даже раньше, чем Анхельм, Рин первым делом отправилась в уборную и долго, вдумчиво чистила зубы, поглядывая на свое отражение в зеркале и рассматривая шрам на груди. После чего вернулась в кровать, обняла крепче своего спящего мужчину и задумалась о произошедшем вчера и о странном поведении этого самого мужчины.
Какие имелись данные? Первое: Илиас обратился к ней с просьбой провести его солдат в святая святых Соринтии. Второе: Анхельм купил ей дом и оформил на нее. Третье: он также собирается купить доли в предприятиях. Четвертое: она сама согласилась покинуть Соринтию. Из имевшихся разрозненных фактов можно было сложить общую картину такого свойства: Анхельм решил бежать из Соринтии вместе с ней и готовит пути отступления. Но почему в Левадию? Ах, да… она же должна будет купить дом в Альтресии. Значит, конечная цель — Альтресия? Он надеется, что там их двоих не поймают? Неужели он забыл, что за ними по пятам ходят два всеведущих и вездесущих духа? «Они не знают того, что знаю я, и не могут подробно разобраться в том, что я делаю. Я знаю, что эти двое имеют на тебя особое влияние, поэтому мне так важно, чтобы ты делала то, что я говорю, не вникая в подробности», — вспомнила она слова герцога. Значит, он верит, что есть шанс скрыться от их преследования?
Рин поняла, что от фактов и выводов опять перешла к вопросам, на которые не может ответить, и грустно вздохнула. Все же Арман прав: логика никогда не была ее сильной стороной. Сколько бы ни начинала она рассуждать, все в итоге рассыпалось на отдельные составляющие.
«Мне просто не хватает информации!» — оправдала себя Рин и перевернулась на другой бок. Тут зашевелился и проснулся Анхельм. Взглянул на нее сонно и притянул к себе еще ближе, скрутив в очень неудобное положение.
— Доброе утро, — прошептал он. — Ты давно проснулась?
— Минут десять назад. Иди в душ, я пока закажу завтрак, — Рин выпуталась из его объятий и потянулась к телефону, но он остановил ее.
— Позавтракаем в городе.
Рин уронила руку и понурила голову: ей так хотелось позвонить хоть разочек самой, а он!
— Тогда я закажу макину! — нашлась она и почти подняла трубку.
— Милая, здесь идти три минуты, какая макина?
— Я хочу позвонить! — созналась она. — Мне нравится эта штука, но ты все время пользуешься ей сам. Я тоже хочу!
Анхельм засмеялся и выбрался из кровати.
— Тогда позвони портье и скажи, чтобы в шесть вечера меня ждали носильщик и макина. Я поеду в порт.
Обрадованная Рин взялась за трубку и крутанула колесо с цифрами. В трубке раздались гудки, а затем мужской голос:
— Гостиница «Венис», портье. Чем могу помочь?
— Доброе утро, это из номера сто семь. Нам нужен носильщик и макина на шесть вечера. Господин Ример едет в порт.
— Хорошо, госпожа, будет сделано. Благодарю вас за звонок.
Очень довольная собой Рин повесила трубку и подошла к Анхельму, чтобы крепко его обнять.
— Как я тут без тебя? — спросила она, глядя на него снизу очень грустно. Анхельм нежно улыбнулся и пригладил ей волосы.
— Все будет хорошо. Отпусти, мне нужно в уборную. И одевайся скорее.
Завтрак они провели в небольшом ресторанчике под открытым небом на углу Аллеи Света, и обсудили действия Рин в Левадии. Все, что Анхельму требовалось от Рин — это забрать документы в двух разных городах. Когда она спросила, как же быть с ее занятиями, герцог ответил, что учеба утром, а дела вечером. Та макина, на которой они приехали в Магредину вчера, теперь принадлежит Рин, и она вольна брать ее в любое время суток. При этих словах она не преминула устроить ему сцену по поводу необоснованных и слишком дорогих подарков, на что Анхельм фыркнул и сказал, что не ее ума дело, и ей потом это все очень пригодится. На этом недовольство Рин стухло, как костер, залитый водой. На вопрос о том, как и когда ей возвращаться в Соринтию герцог протянул ей билеты на корабль до Госсенштальдта[1], на которых значилась дата 5 марта 4010 года. Рин печально вздохнула: от мысли, что возвращаться в Соринтию ей придется одной, да еще и ехать через Канбери, настроение опустилось ниже уровня моря. Но выбора действительно не было, ведь возвращаться через Южные острова опасно и долго, а Канбери значительно ближе, и потом приедет она непосредственно в Танварри.
После завтрака они отправились обратно в Льяго, где Анхельм собрал оставшиеся вещи. Рин сгрузила ему часть своей поклажи: столько чемоданов ей в одиночку было просто не увезти. Здесь же обнаружилась еще одна очень неприятная проблема — заканчивалась краска для тела.