— Мы снова вернулись к сказкам и легендам?..
— Эта сказка и легенда запечатлена на той самой фотографии, где убита Рин. Это он в нее выстрелил, а не кто-нибудь! — прорычал Анхельм. — Этот самый демон сопровождал меня от Соринтии до Левадии. Он — правая рука Илиаса, все королевство Левадия под его колпаком, и сам король пляшет под его дуду. Поверь мне на слово, он могуществен.
— Зачем ему это? Зачем высшему созданию влезать в политические проблемы двух государств?
Анхельм лишь развел руками.
— Я не знаю, — уронил он. — Фрис считает, что так он добьется своей цели.
— Какой?
— Уничтожить этот мир. Погоди крутить пальцем у виска! Я знаю, что это звучит, как навязчивая идея психически больного, но… это так. Ему открыто будущее, он знает, что случится и когда, кого использовать в своих целях, а кто бесполезен. Перед ним мы бессильны. Нельзя играть в «Око судьбы» с тем, кто заранее знает все твои ходы.
— Я не могу в это поверить… — покачал головой Орвальд.
— Придется. Это суровая реальность, от которой никуда не деться, дядя. Как однажды мне сказала Рин, нам всем пора раскрыть глаза и обратить внимание на этот мир, а не на себя любимых. Если мы останемся слепы к нему, то спалим собственный дом.
Орвальд ничего не ответил, он долго молчал, и в это время у Анхельма крутилось на языке то, чего он не хотел говорить. Но, все же, вырвалось:
— Мой брат хочет, чтобы я женился на его дочери, моей троюродной племяннице. Для этого он убивает мою любимую женщину прямо в своем дворце, у меня на глазах. А потом рассказывает мне, что вся моя жизнь, которой я жил до сих пор — сплошная ложь и игра.
— Что ты говоришь такое? — тихо переспросил его превосходительство.
— Правду. Ты знаешь, у меня очень запутанно все с семейными отношениями, как выяснилось. Всю жизнь считал себя одним человеком, а на деле все оказалось по-другому. Оказывается, у меня были две сестры: одну звали Каролина Вольф Танварри Ример, а другую Рейна Соринтийская. Обе они сейчас мертвы, и обе погибли при пожаре. Странное дело, но у меня были две матери. Марисоль Адель Ример и Жаклин Соринтийская, в девичестве Зальцири-Дорсен. Обе мои матери мертвы, также погибли в этих пожарах, которые начались непонятно почему и отчего. С отцами дело еще интереснее: один, Вольф Танварри Ример, погиб в огне, а другой… сидит на троне. И зовут его Вейлор Соринтийский.
Орвальд неотрывно смотрел на племянника, и лицо его было бело как мел.
— А мой дядя всю жизнь скрывал от меня истину о моем происхождении, непонятно чего ради, — продолжал Анхельм. — Интересно, дядя, у кого должен был случиться инфаркт — у тебя или у меня? Говоришь, три дня пролежал? У меня тоже сердце пошаливало. Только ты-то здесь, колбочки свои протираешь, да бумажки во все страны шлешь своим подчиненным, а я — там, где происходит главное действие. Ты у нас держишь ниточки, а я к ним привязан.
Орвальд поднялся, и подошел к окну. Долгое время он смотрел на улицу, не говоря ни слова и не бросая ни единого взгляда на племянника.
— Значит, ты все узнал, — сказал он. — Илиас выдал меня. Мне удавалось долгих двадцать пять лет скрывать это от тебя… Но шила в мешке не утаить. Не смей болтать о своем происхождении, Анхи. Это приказ!
Орвальд повернулся к племяннику, и его лицо приобрело более чем суровое выражение. Но Анхельм пережил слишком многое, чтобы испугаться дядюшку. Прежде он, наверное, язык бы проглотил и поклялся чем угодно, что сохранит секрет и будет во всем подчиняться. Но он провел в обществе Рин достаточное время, чтобы осознать свою силу, чтобы понять, что никто над ним не властен.
— Не смей мне приказывать, — процедил он. — Я больше не ребенок, которым ты мог вертеть. Я понятия не имею, что ты там задумал, но подчиняться твоей воле я более не намерен.
— Анхельм! Забыл, с кем разговариваешь? Я тебе не служанка! И не потаскуха эта цветная, чтоб ты зубы мне показывал!
Анхельм медленно поднялся с дивана, расправил плечи, в один шаг оказался около дяди и схватил его за грудки.
— Никогда в жизни… Никогда! Не смей отзываться о Рин такими словами! — пригрозил герцог сквозь зубы.
— Хочешь ударить меня? — усмехнулся Орвальд. — Что же ты медлишь?
— Боюсь, если я тебя ударю раз, то не смогу остановиться, — тихо ответил Анхельм и отпустил дядю.
— Теперь ты похож на своего отца. Кровного отца. В тебе просыпается та же жестокость, что и в Вейлоре. Еще немного, — и ты поддашься своей крови.
— Никогда, — промолвил Анхельм. — Никогда! Я никогда не буду похож на него, потому что меня воспитали другие люди. Кровь не имеет значения.
— Посмотрим, как ты запоешь, когда сядешь на трон.
— Ты знаешь, что мне никогда не был нужен трон, — напомнил Анхельм, пристально глядя на Орвальда. — Жажда власти всегда была только у тебя, но не у меня! Я воюю и терплю колоссальные потери в борьбе за то, что мне не нужно!
— Он терпит потери… вы поглядите на него! Всю жизнь я верчусь, как уж на сковородке, чтобы спасти твою шкуру, твое положение, несносный ты мальчишка! Я свою жизнь положил на то, чтоб сохранить жизнь тебе и сделать ее лучше, чем у свиньи в хлеву! Посмотри на себя! Те деньги, которыми ты соришь направо и налево…
— Я заработал своими мозгами! — перебил его Анхельм.
— А кто дал тебе возможность их заработать? Кто увез тебя из замка, подальше от всех опасностей?! Кто тебя из горящего дома вывез?!
— А кто его поджег?! — заорал Анхельм, схватив и встряхнув дядю так, что у того аж зубы лязгнули. — Ты думал, я не догадаюсь, что все это было твоих рук дело?!
— Анхельм!! Угомонись! Подумай, что несешь! — взревел дядя, отталкивая племянника.
— Я говорю то, что считаю правдой! Ты убийца!
— Остановись!! Ты не ведаешь, что творишь!! Я не убивал твоих родителей! Не убивал! Вольф был моим братом! Я любил всех вас!
— Тогда с чего вдруг имение загорелось среди ночи, когда все спали, а ты в нем оказался так вовремя, а?!
— Я приехал накануне вечером, чтобы забрать Марисоль на воды, ты был маленький, ты не помнишь!
— Я прекрасно помню банку со странным белым куском под водой, что ты притащил к нам однажды, — прошипел Анхельм. — И я помню, как ты поставил его в чулан, то место, где полыхало сильнее всего, откуда начался пожар! Будешь говорить, что этого не было?!
— Не было!! Все было не так! Да, банка с фосфором загорелась, но моей вины в том не было! — кричал дядя, стуча кулаком в стену. Он весь побагровел от гнева, руки тряслись, лицо перекосило. — Неблагодарный мерзавец! Ты двадцать пять лет жил в тепле и достатке, как сыр в масле катался! У тебя было все, о чем можно мечтать. Да если бы не я, служить тебе в армии, сгинул бы на границе — поминай, как звали! Кто тебе девку твою сохранил?! Кто ее к тебе привел, чтобы ты только стонать перестал, как тебе одиноко? Ты мне жизнью обязан! Не смей меня обвинять!
— Ты всю жизнь копался со всеми этими взрывчатыми смесями. Ты отказался от трона, лишь бы иметь возможность заниматься исследованиями. Но когда тебе захотелось власти, было уже поздно — ты отказался от нее. Только убийство прямых наследников могло помочь тебе приблизиться к тому, что ты так сильно хотел! И, конечно же только ты мог составить такой хитрый и запутанный план, и обставить поджог так, чтобы никто не мог догадаться, отчего он произошел!
— Ты не сможешь ничего доказать, — процедил дядя.
— Доказать?! Знаешь, что всегда выдает преступника? Фраза «вы ничего не докажете». Да, о да, я не могу ничего доказать! Прошло слишком много лет, дела закрыты. Но я знаю правду, и мне этого довольно! Мне достаточно знать, что мой дядя, которого я почитал, как отца, воспользовался мной в грязных целях!
— Ты глава революционного сообщества, Анхи! Я никогда не пытался тебя использовать! Ты все делал сам!
Анхельм нервно ухмыльнулся.
— Сам? Я? Я лишь следовал рекомендациям, которые ты мне давал. Идеи, которые ты вносил в мою голову. Ты изолировал меня от мира, я ничего не знал, кроме твоих учений. Я даже не знал, что революционное сообщество Арман Валиенте организовал с подачи Рин Кисеки! Думаешь, я поверю в твою заботу о благополучии простых граждан? В то, что ты хочешь дать им свободу от тирании Вейлора?