Последняя фраза была обращена к Фрису, по-прежнему сидящему на полу. Рин тяжело вздохнула, уселась на стол и закрыла руками лицо. Весь запал куда-то вышел, она снова почувствовала себя опустошенной и не способной ругаться. Вроде бы и накопилось недовольство, даже гнев, но выхода этим чувствам сейчас не было, и Рин понимала, что когда-нибудь это ее и погубит. Долгое время никто ничего не говорил. Лицо Заринеи пылало от гнева, как маков цвет, а глаза подозрительно блестели. Она принялась зачем-то поправлять подушки и одеяло Арману. Тот спокойно принимал заботу, глядя на сестру. Со стороны казалось, будто эти двое говорят друг с другом в мыслях: так менялась их мимика и взгляды. Наконец, Зара тяжело вздохнула, подошла к Рин и приобняла.
— Милая, прости меня за резкие слова, — попросила она. — Я понимаю твои чувства, сестрица. Но и ты пойми нас, мы ведь никогда не хотели тебе зла. Ну? Ты что, плачешь? — удивленно спросила женщина, глядя на вздрагивающие плечи Рин.
— Нет, я смеюсь, — сказала Рин и открыла лицо, явив подруге нервную улыбку. — Я приехала сюда с твердым намерением ругать вас, на чем свет стоит, а вместо этого меня отчитали, как девочку. Ты знаешь, похоже, мне не стоит ничего планировать, потому что все мои планы рушатся, как башня Монтоли.[1]
— Я всегда говорил, что планирование — это не твое, — подтвердил Арман. Рин усмехнулась.
— Да, ты прав. Я всегда либо импровизирую, либо делаю то, что скажут. Но потом… Потом, когда мы победим, я хочу исчезнуть. Я не планирую, заметьте, я просто так хочу. Я уеду далеко-далеко отсюда. Может быть, на острова Змеиного океана, может, еще дальше. Не знаю. Но, так или иначе, это будет конец моей истории. Я поставлю в ней точку. Сама.
— Рин… Ты бросишь нас? — расстроилась Заринея, разворачивая подругу к себе за плечи. Та кивнула.
— Я уйду, чтобы у вас из-за меня больше никогда не было проблем.
— Дура несчастная, как будто мы когда-то жаловались! — Заринея хлопнула Рин по спине, и та охнула. — Ой, прости, я тебя опять со всей силы… Не рассчитала.
— Вы никогда не жаловались, но я знаю, сколько проблем доставляю. Я порчу всем жизнь. А я не хочу быть ни у кого занозой в заднице. Но вы не волнуйтесь, я не уеду просто так, ни слова не сказав. Зайду попрощаться, — пообещала Рин.
— Я пристукну тебя прямо здесь и сейчас, если не прекратишь! — заявила Заринея, занося руку. Рин поднялась со стола и сказала:
— Мне пора ехать. Я еще не виделась с Анхельмом.
Она зашагала к двери, но на полпути обернулась и сказала:
— Кстати, забыла кое-что… У нас на горизонте вырисовываются проблемы. В верховное руководство пробиваются сорняки, корни которых растут от самого Томаса Финесбри и маринейского заговора.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Арман.
— Мы с Анхельмом точно не уверены, но, вполне вероятно, что главнокомандующий южным флотом по имени Додж Финесбри является заговорщиком. Цель весьма неоригинальная: свержение императора. Сейчас он в столице, решается вопрос о его повышении.
— Логика? — удивился Арман.
Рин снова уселась на стол и сложила руки на груди. Помолчав немного, она ответила:
— В его охране состоял один человек по прозвищу Шершень. Этот самый Шершень знал меня в бытность мою сторожевым волком империи. Кстати, об этом я узнала непосредственно от него, перед тем как убила. Он напал на меня по приказу кого-то, кто состоял в сговоре с Рейко.
— Может быть, парню надоело подчиняться Доджу, и он решил проявить немного самостоятельности в жизни? — спросил Арман.
— Ох, Арман… — она коротко и грустно рассмеялась. — Я всю жизнь работаю с версией «может быть». Моя интуиция шепчет, что все не так просто. Ты помнишь, чтобы моя интуиция хоть раз подвела нас?
— Рин, ты пугаешься собственной тени. Со времен войны тебе везде мерещится заговор. Так и до паранойи недалеко!
— Можешь называть меня параноиком сколько хочешь. Я должна предупредить тебя и проработать эту версию, так как не хочу, чтобы трон уплыл в руки маринейских крыс. Мне было бы очень неприятно это увидеть. А теперь… так как сказать мне больше нечего, засим разрешите откланяться. Выход я найду сама, не извольте беспокоиться.
Рин слезла со стола и направилась к двери, минуя протянутую руку Заринеи. Уже открыв дверь, она вдруг обернулась и сказала:
— Но знаете, что во всей этой истории самое забавное? Меня убивали уже три раза, а я все равно живая. У меня иммунитет к смерти!
— Сплюнь, дура! — в сердцах выпалила Заринея, и бросила в Рин тапкой. Увернувшись от пущенного ей в голову снаряда, Рин скрылась в дверях.
~*~
Вечер незаметно погрузил Лонгвил в полумрак. Небо очистилось, полная бледная луна ярко освещала сад около поместья Римера, и в этом саду сейчас сидела на лавочке и пребывала в глубоких раздумьях Рин Кисеки. Фрис ушел в лес, и она не стала его останавливать. После сегодняшних сцен ей не очень-то хотелось видеть его. Несмотря на то, что их разговор не завершился на минорной ноте, они даже не поругались, но Рин уже почувствовала, что больше не сможет быть с ним честной и безгранично доверять. У Фриса было чересчур много тайн от нее, слишком о многом он молчал. Хотя, если признаться, положа руку на сердце, это ей стало ясно давным-давно. Всю жизнь она так доверяется… не доверяя на самом деле.
— Хватит. С меня хватит. Я больше не хочу втягивать никого в свои проблемы. Боги свидетели — эти проблемы только мои, решать их должна только я и никто другой, — сказала она сама себе и взглянула на окна спальни Анхельма. Свет там зажегся, а это значило, что ей пора было вернуться. Рин со вздохом поднялась с лавочки, прошла ко входу и постучала. Дверь ей открыла Милли. Девушка робко поздоровалась и сказала, что его светлость уже давно спрашивал и ждет. Без лишних размышлений Рин поднялась к себе в комнату, переоделась и пошла к Анхельму. Но подойдя к дверям его спальни, она услышала незнакомый женский голос. Толкнула двери и обомлела: в кресле у камина сидела Роза. При появлении Рин девочка обернулась, но не поднялась. А Анхельм — наоборот, тут же подошел и тепло обнял, едва слышно прошептав, как ждал и скучал.
— Да. Я тоже… — проговорила Рин, глядя на Розу. Девочка с последней их встречи очень сильно похудела: щеки впали, румянец с них сошел, под глазами темнели круги. Ее смугловатая кожа стала светлее и приобрела нездоровый оттенок.
Рин вежливо поздоровалась, юная леди Алава ответила так же учтиво, но от Рин заметила холодок и напряжение в голосе девочки. Роза смотрела почти что враждебно, но не то чтобы ее можно было за это осудить. Рин и сама бы так на себя смотрела.
— Роза приехала, чтобы я проверил ее задание, — смущенно объяснил Анхельм, будто Рин ждала от него оправданий. — В мае она будет поступать в университет, поэтому сейчас усиленно готовится.
— Ага, понятно. Желаю успехов. Анхельм, а Эрик не приезжал? Ты передал ему, что я просила?
— Передал. Он вообще-то уже давно приехал, ждет тебя в моем кабинете.
Рин просветлела: Эрик — это хорошо. С ним можно поговорить и выпить, а это как раз то, в чем она нуждалась. Решив оставить на потом выяснения отношений по поводу Розы, Рин сказала, что покинет их на время и направилась в кабинет. Эрик спрятался за развернутой газетой и внимание на Рин обратил только тогда, когда она громко поздоровалась. Улыбнулся, протянул руку, и девушка ответила крепким рукопожатием.
— Поездка прошла насыщенно? — спросил он, усаживаясь с ней на диван, и отдал ей пухлый конверт.
— Даже слишком, — кивнула Рин, разорвала бумагу и полюбовалась на свой новенький паспорт в зеленой обложке с гербом Соринтии. — Ха! Брюнетка! Отлично! Спасибо, Эрик, я в долгу. Сколько с меня?
— Брось, паспорт мне ничего не стоил, а за краску вернул деньги Анхельм. Но зачем тебе поддельные документы? Ты же теперь в законе?
Вздохнув, она тихо ответила:
— Кое-кто очень хочет прижать меня жерновами бюрократической мельницы, поэтому я готовлю себе тайные пути отхода, чтобы меня не перемололи в муку.
— Думаешь, он это не продумал?
— Демоны его знают, что он там продумал, а что нет, — Рин покачала головой и пожала плечами. — Когда все закончится, я хочу убраться отсюда подальше. У меня есть примерно полтора года, чтобы постелить себе солому на место падения, а потом я должна буду сделать ноги. И очень быстро.