— И куда ты подашься?
— Куда глаза глядят. Хоть за Драконьими горами останусь жить.
— Ты знаешь, что за тобой пустят по следу лучших сыщиков?
— Конечно, знаю. Но ты же меня не выдашь, — убежденно заявила Рин, хлопнув Эрика по плечу.
— Я-то нет, но у меня много конкурентов. Знаешь, какая последняя цена была за твою голову, пока вот та газетка не вышла?
— Удиви меня.
— Миллион ремов.
Рин вскинула брови.
— Да ладно!
— Среди разыскиваемых особо опасных ты установила абсолютный рекорд по награде.
— Не то чтобы это был повод для гордости, но меня сейчас от нее распирает, — засмеялась Рин. — Слушай, и как только меня никто не сдал за все это время? Да я бы сама себя за такие деньги сдала!
— Твою головушку или любую информацию о тебе велено было нести непосредственно к его превосходительству, а на нем все замыкалось.
— Здорово. Все-таки иногда коррупция играет мне на руку.
Рин поднялась, прошла к бару и налила по стакану бренди себе и Эрику.
— Рин, окажи мне услугу за услугу? — попросил он.
— Я вся обратилась в слух, — ответила она, серьезно глядя на него.
— Прости за фамильярность и откровенность, но… В общем, я знаю о твоих с Анхельмом отношениях.
— Началось в деревне утро… — недовольно пробормотала Рин.
— Подожди. Я хочу объяснить тебе, что ты значишь для него, вероятно, больше, чем любая женщина когда-либо значила для мужчины. Я сначала боялся, что он одержим тобой. Но это другое. Рин, это не просто влюбленность, не просто любовь. В его чувстве что-то выходящее за границы возможного, что-то сверхъестественное. Я не слишком набожен, но я уверен, что есть некие… Силы? Наверное, силы. Силы, которые иногда как-то себя проявляют. И вот сейчас они, мне кажется, действуют. Я знаю Анхельма уже давно и больше всего на свете желаю ему простого человеческого счастья. Счастья, которое он чувствует, находясь рядом с тобой.
— Эрик…
— Не перебивай, дослушай! Еще в январе я его просил хорошо подумать, прежде чем сближаться с тобой, но сейчас я убедился, что ты — самая подходящая для него спутница жизни, понимаешь? Я не знаю, взаимны ли его чувства, не мне в это дело лезть, но… Я только надеюсь, что однажды в тебе проснется что-то, отчего тебе захочется быть рядом с ним и…
— Эрик, да послушай же меня! — Рин удалось его остановить. — Мне очень хочется быть с Анхельмом. Очень хочется! Но из-за меня у него будут огромные неприятности. Он бежит от своего долга.
— Он бежит от ловушки, в которую его загоняют, — поправил Эрик. — Я прошу тебя, позаботься об Анхельме. Сделай так, чтобы им не воспользовались, как пешкой. Увези его хоть к горниду на задницу, но не позволь им сделать его императором, ладно?
— Эрик, ты сам не понимаешь, о чем просишь… Я бы с удовольствием, но против меня выступают силы куда более серьезные, чем ты думаешь!
— Знаю я об этих силах, Анхельм мне все рассказал. Хотя бы попытайся, Рин, ладно? Я знаю твои невероятные способности, ты мой герой с глубокого детства, я убежден, что ты все можешь, стоит тебе как следует захотеть. Знаешь, некоторые люди не верят в себя, пока в них не поверит кто-нибудь. Я в тебя верю, и я говорю, что ты все можешь!
— Спасибо. С медом и гвоздь проглотишь… — смущенно проговорила Рин.
— Анхельм — мой лучший друг, я не хочу, чтобы они превратили его в послушную марионетку и испоганили ему остаток жизни так же, как умудрились испоганить ее начало. Он этого не заслужил.
— А кто станет императором, если я его увезу? На кого ляжет бремя правления?
— На Виолетту Зальцири-Дорсен. Незаменимых нет.
— Эрик, ты знаешь, что мне сказали некоторые очень влиятельные и прозорливые люди в Левадии? Что грядет мировая война. Канбери и Мариней будут воевать против Соринтии и Левадии. Как ты думаешь, Виолетта справится с войной?
— Я слышал об этом и вот что я тебе скажу: война будет зависеть от перестановки сил. Есть золотое правило: если в стране что-то неспокойно, ищи тех, кому это выгодно. Знаешь, как однажды мне сказал Анхе? «Разбирайся в финансах на глобальном уровне и всегда будешь знать, как сложится ситуация, потому что миром правят деньги». Я склонен ему доверять в этом, он миллиардер. Так вот, нынешняя ветвь правительства неугодна никому из тех, в чьих руках сосредоточены деньги. У семьи Дорсен, например, очень хорошие отношения с Канбери. Ты знаешь, какой оборот между ними?
— Не представляю.
— На эти деньги можно содержать страну. Лет так пять. Денежный оборот с Канбери весьма выгоден трем герцогствам Соринтии: Зальцири, Вейнсборо и Мелуа. А вот союз между Соринтией и Левадией не выгоден никому, кроме Анхельма, поэтому семейную ветвь Танварри хотят утопить. Если Анхельм сядет на трон, начнется война, которую спровоцируют наши же герцоги. Если на троне останется Вейлор — исход тот же.
— А как же наследник? Законный наследник престола, которого…
— Не будь наивной, никто не признает принца, который пропал двадцать пять лет назад, а потом внезапно появился. Никому не нужен этот нежданный наследник! Его убьют, едва лишь он посягнет на престол. Единственный, в чьи руки действительно может уйти власть — это Анхельм. Но его приход к власти будет означать раскол, и — видят Создатели — Анхельм хороший парень, и он не диктатор, который будет в силах подавить волнения на корню, чтобы сохранить корону. Но если власть достанется Дорсенам, то войны не будет.
— Сейчас, конечно, так и отдал его превосходительство трон. Прямо бежит, аж спотыкается! — ответила Рин.
— Он не сможет править сам. Если Анхельм исчезнет, ему некого будет сажать на трон, и тогда Дворянское собрание потребует короновать Виолетту.
— Сказать тебе, что он сделает? Устроит Виолетте несчастный случай, пока его ищейки будут гнаться за мной и Анхельмом. Вот его превосходительство как раз диктатор.
— Мы не в средних веках, Рин, кинжал и пистолет теперь создают проблемы, а не решают их. Особенно когда дело касается людей не из крестьянского сословия. Сейчас соперников устраняют иначе. Им портят репутацию, затем создают шумиху вокруг поисков блох на шкуре, а когда находят — прихлопывают через суды, прессу и так далее. Вейлора уже сто раз скинули бы с трона, если бы не его кристально чистая репутация.
— Кристально чистая?! — возмутилась Рин. — Три заживо сожженных поселения!
— Зато подавленная на корню эпидемия чумы, которая унесла бы миллионы жизней.
— Убийство маринейского военного советника.
— Которого он не совершал. Обвинение, ложность которого ты доказала.
— Отказ от собственного сына, ссылка жены и дочери в монастырь, династический тупик, — наконец, нашлась Рин.
— Да, это серьезно. Но Вейлор еще может жениться и стать отцом, он не старик. Ты вспоминаешь не то, Рин. Его репутацию испортили последние действия в Вэллисе, где он устроил кровавую баню инсургентам. Это сильно пошатнуло его позиции. Этим на него давят многие организации и влиятельные люди. Но за ним выигранная война, что повышает его статус в глазах граждан. Он балансирует на краю, и пока баланс в его пользу. В основном, благодаря тому, что газеты под контролем. Грядет страшный век, Рин. Век информационной войны. Кто умеет играть в информационные игры — тот и правит бал.
Рин ничего на это не ответила и надолго замолчала. Тяжело выдохнула и спрятала лицо в ладонях.
— Может быть, это неправильно — уничтожать кристалл сейчас, когда война стучится в двери? — наконец выдала она, сама не слишком веря в свои слова. — Человеческая свобода и все такое — это здорово, да. Но… Когда речь идет о свободе пары тысяч подчиненных кристаллу, а в противовес ей — свобода миллионов жителей этой страны, которых может подчинить правительство врага… Надо ли? Имеет ли все это смысл? Не лучше было бы отбиться силами этой его неведомой магии, а потом уже покончить со всем разом? Может быть, мы боремся с тем, что может нас спасти от чего-то худшего?