— Поздно. Эта лавина катится с горы, и ее уже не остановить.
При этих словах Рин живо вспомнила, как в Горящих соснах ее едва не накрыла снежная лавина. Тогда ведь кто-то ее остановил… Кто-то спас от верной гибели в ледяном плену, но кто это был? Задумавшись, она едва не пропустила мимо ушей слова Эрика:
— Твое решение сейчас может спасти страну от войны. Если Анхельм не получит трон, войны, скорее всего, не будет. Дай мне клятву, что ты хотя бы попробуешь увезти Анхельма отсюда!
— А если он сам хочет стать императором?
— Он не хочет, поверь мне! Подумай, для того ли он купил недвижимость за границей?
В ее голове что-то щелкнуло, словно встал на место кусочек головоломки, и наконец-то сложилась полная картина. Она вдруг изумленно улыбнулась своим мыслям и сказала:
— Я поняла. Я поняла, зачем все это было! Я поняла, зачем он в последний месяц осыпал меня с ног до головы деньгами и проворачивал все эти сделки…
— Видишь? Поклянись мне, Рин!
— Я бы сделала это даже без клятвы, — ответила она. — Но раз уж тебе так спокойнее, я даю клятву аирга, что прочнее алмаза, дороже золота. Я попытаюсь увезти Анхельма отсюда и не дать им сделать его императором.
Эрик улыбнулся ей в ответ и крепко пожал руку. Впрочем, улыбка Рин погасла так же быстро, как и появилась. Она помотала головой и крепко обняла себя руками.
— Ты чего? — спросил Эрик. Девушка пожала плечами и прошептала:
— Да так… Всякие философские вопросы вроде почему я должна спасать этот траханый мир? Ну какого ляда? Я же женщина…
— Ты встала на путь воина, это твой долг и предназначение…
— Ой, давай вот без этой патетической нудятины? — перебила его Рин.
— Так исторически сложилось. Такой ответ тебя больше устраивает?
— Нет, но с этим хотя бы не поспоришь. Я просто… оказалась не в том месте не в то время. Подумать только, если бы я тогда не решилась зайти в ту таверну в Кимри и не перехватила в полете пулю, которая летела в заместителя департамента безопасности, я бы не стала одной из «Волков». Я бы стала швеей.
— Серьезно? — удивился Эрик. — Я никогда не знал, как ты начала работать…
Рин усмехнулась и глотнула бренди. Почему-то только сейчас горло словно огнем обожгло.
— Это был далекий шестьдесят девятый год. Тебе сейчас сколько?
— Тридцать восемь.
— Мм-м, выходит, тебя тогда еще даже не задумывали. Ну, история не особенно удивительная. Мы с подругой решили зайти в таверну. Ей очень хотелось повидать ее предмет воздыханий, а я упиралась и не хотела идти. Во-первых, не было денег кутить. Во-вторых, на аиргов всегда косо смотрят, поэтому я не горела желанием показываться в таких местах. А с моей подругой по-другому не получалось. Она была эффектной блондинкой с очень приятными формами, к тому же актриса. Мужики просто теряли голову… И другие части тела. Из-за нее началась драка: два торговца и этот самый заместитель очень желали ее внимания. Кто-то из торговцев достал пистолет и решил устранить соперника. Я поймала пулю в полете.
— Я слышал, что ты так умеешь, но как ты это делаешь?
— Тяжело объяснить. У меня просто другая скорость реакции и восприятия летящих предметов. Для тебя пуля летит так, что ты ее не видишь, а для меня она словно сквозь кисель плывет. Я же не человек, не забывай. В общем, благодарный заместитель расчувствовался, сказал, что негоже таким талантам пропадать и отправил меня в военную академию в Кимри, пообещав, что через год заберет в департамент. И не соврал. Впервые на моей памяти человек не соврал, дав обещание.
— Почему ты согласилась?
— Мне очень нужны были деньги, к тому же служение родине казалось поступком, который сделает меня непохожей на сородичей. Я же бунтарь по характеру.
— Выходит, твой характер тебя привел на эту скользкую дорожку.
Рин покивала и выпила еще. От тепла камина ее разморило, бренди развязало язык, и наружу запросились мысли, которые она никому не решалась высказать.
— Эрик, раз уж разговор располагает, можно я поделюсь с тобой тем, что меня беспокоит? Только чтоб никому…
— Я — могила.
Рин снова сделала большой глоток и вздохнула.
— Фрис лжет мне, — заявила Рин, глядя прямо в серые глаза. — Лжет, понимаешь? Причем по-крупному.
— С чего вдруг такие выводы? Ты подозреваешь его в чем-то?
— Подозреваю… Я знаю точно! Я узнаю правду от третьих лиц, а он потом делает виноватые глазки и говорит, мол, да, прости, я солгал, но так было нужно ради твоего же блага.
— Но тебе приходится ему верить.
— Приходится! Выбора-то нет. Он пользуется тем, что сценарий всей пьесы есть только у него, и ставит декорации в спектакле так, как считает нужным.
— А что за декорации? Я не очень хорошо понимаю твои иносказания.
— Он заявляет, что чтобы победить Анарвейда, мне нужно всего лишь жить, наслаждаться жизнью и любить Анхельма так, как я только умею.
— Я понимаю, задание-то непосильное. И что тебе мешает?
— Душа моя кривая и характер ужасный мне мешают, — сморщилась Рин. — Ну не люблю я его…
— Анхельм очень достойный парень, зря ты так.
— Ты от темы не отклоняйся, — попросила она.
— А кто такой Анарвейд? Мне Анхельм пытался растолковать, но я не продрался через его разъяснения.
Рин задумалась и сделала большой глоток бренди. Пересказывать легенды было лень, поэтому она решила упростить.
— Если опустить всю божественную патетику, то Анарвейд — это один из двух легендарных хренов, который когда-то, когда трава была зеленее, охранял наш мир по приказу Сиани и Инаиса. А потом помер, когда подрался с другим хреном из-за любовного фиаско. Дух Жизни — дама суровая, видимо. Дала от ворот поворот обоим. Слово за слово, хреном по столу, братья подрались и разнесли наш мир в щепки. Раскол тогда и случился. Собственно, Анарвейд — это и есть тот самый императорский кристалл, это эссенция его души. И он пытается возродиться в этом мире, захватив разум императора.
Эрик остался впечатленным рассказом, это было видно по высоко поднятой левой брови и прищуренному правому глазу.
— Спасибо, так стало намного удобнее!
— В летающий сливовый пудинг поверить проще, — с готовностью кивнула Рин.
— Давай вернемся к теме Фриса. Значит, ты думаешь, что он тебе врет? О чем?
— О том, что мне надо полюбить Анхельма, чтобы все получилось.
— А ты предположи, что он говорит правду! Ты влюбляешься в Анхельма, и…
— Да что ж ты несешь-то! — рассердилась Рин. — «Влюбляешься»! Это же тебе не курок спустить! Это по заказу не происходит!
— …И тут у тебя появляется волшебный дар, который позволяет победить этого самого… Анарвейда.
Выслушав эту мысль, Рин прислушалась к собственным ощущениям и поняла, что где-то случился прокол в логике.
— Подожди. Почему я сказала, что мне надо полюбить Анхельма для победы над Анарвейдом? Фрис не так говорил. Фрис сказал, что это нужно для возрождения Альтамеи.
— Это та самая богиня Жизни, да?
— Да. И объект того самого любовного фиаско. Фрис говорил, что когда-то она была жива, потому что все в нее верили, и всё было хорошо, а теперь ее нет, и поэтому всё плохо.
Эрик потряс головой, наверное, пытаясь уложить в ряды новую противоречивую информацию о мире. Рин его вполне понимала.
— А зачем нужно возрождение этой Альтамеи? — уточнил он.
— Для победы над Анарвейдом, — ответила Рин, и все встало на места. — А, вот, правильно. Теперь до меня дошло.
Эрик снова скептически приподнял бровь и отпил.
— Да вас с Анхельмом сама судьба сводит вместе. Зачем ты сопротивляешься? Нет, я понимаю, любовь — дело сложное, на пустом месте не возникает, но так и у вас не пустое место…
Рин замахала рукой, потому что Эрик завел совсем не ту песню.
— Не в этом дело! Не могу я и все тут.
Эрик вздохнул и вопросительно посмотрел на нее.
— Не могу. Я же не просто так о характере своем говорю. Сердце занято. Не кем-то, а моим погибшим женихом… — бессильно ответила Рин. — Прости за интимные подробности, но каждый раз, когда я ложусь в постель с Анхельмом, у меня перед глазами стоит лицо Варданиса, и моя совесть откусывает от меня кусочек за кусочком. Я скоро с ума сойду!