— А если Рин что-нибудь при ней вспомнит? Краска продержится еще недели две, не больше, а потом… сюрприз! Нарушение секретности, скандал!
Кастедар вздохнул.
— Ничего страшного. Скандал я устраню. Отцепитесь от нее, дайте ей хоть пару недель пожить без вас.
— Но как же я… без Рин… — подавленно выговорил Анхельм, и Фрис смерил его снисходительно-пренебрежительным взглядом.
— Дайте ей отдохнуть от вас и поправить здоровье, — ответил Кастедар. — Думаете, она очень счастлива находиться рядом с людьми, которые смотрят на нее, как на психически больную? Думаете, это как-то положительно скажется на ее самочувствии? Самооценке? Вы никогда не думали, что Рин просто устала от вас всех? Вам никогда не было ее жалко? Просто по-человечески жалко ту, которая постоянно бьется за успех чужих идей, не имея возможности сделать что-то для собственного счастья? Полжизни она провела в борьбе за неизвестность. Дайте ей хоть немного побыть вдали от интриг и переживаний. Иначе она сломается.
Сказав это, Кастедар обогнул Фриса и пошел прочь. Но вдруг келпи схватил его за руку, развернул, и в следующий момент Кастедар понял, что смотрит на него из положения лежа, а правый глаз пульсирует болью. Фрис злобно фыркнул и пошел прочь, попутно наступив лежащему демону на живот.
— Ну что я удивляюсь? Я же знал, что так все и кончится, — сказал Кастедар сам себе, поднялся и двинулся вслед за келпи и Анхельмом.
Некоторое время они шли молча, затем герцог все же не выдержал и спросил у Фриса:
— А что произошло с Розой? Почему она кричала? Ты так ничего и не объяснил…
Фрис нервно дернул щекой и мрачно вздохнул:
— Та, из аиргов, оставила на ней проклятие. Суть его в том, что если девочка отвергнет родную кровь, то умрет. И она это, судя по всему, сделала. Сильна, очень сильна. Откуда только взялась такая?
— Роза? — уточнил Анхельм.
— Да нет же. Та гадина, которую убила Рин.
— Она поглощала силы магов, — вставил Кастедар.
— Я ничего о ней не знал, — сказал Фрис. — Получается, она ни разу в жизни не вошла ни в одну реку.
— Это здесь при чем? — недопонял Анхельм. Фрис взглянул на него, словно оценивал, стоит ли говорить ему.
— Я узнаю все о человеке, когда он заходит в реку. Мысли, чувства, поступки. Все его прошлое. Кроме будущего. Будущее не открыто никому, кроме духа Жизни и вот этой вот довольной собой ящерки.
— А что вы знали о Рейко, Кастедар?
— Это не имеет значения. Лучше расскажите, что вы сейчас намерены делать? Насколько я понимаю, господин Гальярдо не питает к вам никаких симпатий и готов убить, едва только подвернется подходящая возможность?
— Эту проблему я уже решил, — небрежно бросил Фрис. — Некоторые люди начинают что-то понимать только тогда, когда нож приставлен к их горлу.
Кастедар сделал такое лицо, словно у него страшно разболелась голова.
— Хочешь сказать, что ты угрожал ему и раскрыл собственную сущность?
— Он даже пискнуть не посмеет. Я испугал его достаточно сильно.
— За что мне… — начал Кастедар и тут же оборвал себя. — Впрочем, что я удивляюсь? Я же знал, что именно так все и будет.
Наконец они дошли до гостиницы «Сиер-о-Мар», в которую переместились из транспортно-пассажирской конторы, когда поняли, что задержаться им предстоит дольше, чем на день. Номер был просторным, в холодных бледно-голубых тонах. В нем имелись три большие кровати, просторный диван и кресла. Предполагалось, что здесь останутся Рин, Анхельм, Роза и Фрис, Кастедар взял комнату по соседству.
У стойки регистрации их ждала Альберта Вонн, которую Анхельм совсем не рассчитывал увидеть, и вызванный сюда в срочном порядке начальник полиции из Адаранса, города, располагающегося на соседнем острове. Перебивая друг друга, они рассказали, что утром к Альберте пришли из полиции с намерениями взять ее под стражу до выяснения обстоятельств и предъявили обвинение в убийстве полицейских. Когда Альберта заявила, что она потерпевшая, а преступление совершил совсем другой человек, они стали допытываться, кто это сделал и потребовали от нее выступить в качестве свидетеля. В этот момент Анхельм понял, что сейчас ему придется ехать в полицейский участок, чтобы давать показания, а к этому он был совершенно не готов.
Пришлось подняться в номер, чтобы забрать Розу и Гальярдо. Роза лежала на постели, ее лицо было бледным, грудь едва-едва шевелилась при дыхании. Хавьер сидел на диване с таким видом, словно он только что перенес глубокий шок. При появлении Фриса он вздрогнул и на все дальнейшие вопросы отвечал односложно и тихо. Роза, очнувшись, долго сидела на кровати и не могла сказать ни слова. Только когда Фрис взял ее за руку и пощелкал перед носом, она подала голос и сказала, что не хочет никуда идти, и ноги ее не будет в здании полиции, где произошли такие ужасные… Закончить предложения она не смогла, так как впала в истерическое состояние, начала задыхаться, и Кастедару вместе с Фрисом пришлось оказывать ей первую помощь. Пока два духа колдовали над девочкой, пытаясь привести ее в более-менее стабильное состояние, Анхельм вместе с начальником полиции и Хавьером определили порядок действий.
Перво-наперво им надлежало отправиться в здание полиции, чтобы оценить масштабы произошедшего, найти улики и опечатать это место. После чего они должны были провести проверку корабля «Белый ветер», и только после этого пойти в дом губернатора, где до сих пор оставались трупы Рейко и Закари.
Все дело осложняло то, что Анхельм подозревал всех и каждого из должностных лиц в коррумпированности и совершенно не знал, кому верить. Рядом не было Рин, которая могла с уверенностью сказать, лжет человек или нет, к Кастедару ввиду последних событий он доверия не испытывал, а с Фрисом разговаривать было положительно невозможно. Келпи уперся, как ишак, что не собирается вмешиваться в заваренную ими кашу, и Анхельм едва не поссорился с ним на этой почве. Только когда Роза робко и ласково попросила его помочь, Фрис немного оттаял и сказал, что делает это не ради них, а ради Рин.
На вопрос начальника, кто такой Рин, Анхельм ответил, что это производное от Ирэн и объяснил, кто она такая, не вдаваясь в подробности. Как он заметил, на всех чиновников и армейских слова «гриф секретности» действовали, как своего рода заклинание, а название отдела специального назначения «Тигры» приводило в состояние благоговения. Благодаря этому, вопросы у начальника полиции Адаранса касаемо Рин отпали. Наконец они решили все внутренние проблемы и отправились в участок.
У запертых дверей здания столпились зеваки, на которых начальнику полиции пришлось рявкнуть пару раз, чтобы не лезли, растерянные полицейские, которые не участвовали в конфликте прошлого дня, коронер и журналисты. Последним Анхельм приказал удалиться и пригрозил, что если хоть одно слово об инциденте хоть намеком появится в газете, они потеряют свою работу навсегда.
Когда они сорвали печать и вошли, их чуть не вырвало от хлынувшей наружу вони разлагающихся трупов, наполнившей помещение. Розе повезло, она даже близко не пожелала подходить, поэтому ничего не почувствовала. Досталось нежному носу Фриса: он ругался, что еще неделю не сможет ничего учуять. Анхельма замутило, он ушел, не став даже заглядывать внутрь. Зато всех зевак словно корова языком слизнула. Тогда Кастедару пришлось уточнить, что нужно обследовать, и он без тени недовольства на лице прошел вперед, сопровождаемый удивленными взглядами полицейских.
Провести расследование они толком так и не смогли: из-за влажной тропической жары трупы разложились до такого состояния, что опознанию уже не подлежали. Кастедар так и сказал, что все, что там осталось, можно уже сливать в бочки. Из улик ему удалось обнаружить только письмо от покойного губернатора на имя его адвоката и заявления Анхельма и Альберты о совершенных преступлениях, которые он нашел в ящике стола. Герцог поблагодарил его за выполненную неприятную работу и подумал, что хотя некоторые действия Кастедара можно определенно отнести к вредительским, порой он бывает чрезвычайно полезен. Так как опечатывать отделение оказалось уже незачем, Гальярдо приказал группе полицейских вычистить его и закрыть до решения.