Ее размышления прервала Вивьен, скомандовавшая своим «козочкам», куда идти и что делать. Дворец Рин рассмотреть не успела — их всех согнали в небольшую комнату, где они переодевались для показа. На первый взгляд в комнате воцарился хаос, но это было обманчивое впечатление. Вивьен командовала своими моделями, словно дирижер оркестра: по ее слову наряды и макияжи менялись в мгновение ока, более опытные девушки помогали новеньким, и за счет этого никто не носился с бесполезными криками и не мешался под ногами. И одной только Рин не везло. Все восприняли ее в штыки. Вместо того чтобы помогать ей, только нагружали тем, чем девушка вообще не должна была заниматься: размешиванием косметики, подай-принеси и прочей чепухой. Рин смиренно выполняла все, пока это не увидела Вивьен. Она отругала ее и всех, кто приставал к ней, и утащила в другую комнату, которая была отведена специально для нее. Здесь на манекене висело шикарное свадебное платье. Надевать его Рин помогала сама Вивьен, одна она бы не справилась.
— Тебе отведена самая почетная роль. У меня традиция — каждая новая модель на первом своем показе демонстрирует свадебное платье. Это символ. Как будто девушка вступает в новую жизнь. Ведь со мной они становятся известными. И почти каждая после трех-четырех показов выходит замуж за влиятельного и богатого человека.
— Похоже на ярмарку невест, — сказала Рин, прикалывая фату к волосам драгоценными шпильками и думая, случится ли с ней что-то похожее.
— Именно. А теперь не шевелись, я накрашу тебе глаза.
Рин послушно замерла. А в голове крутилась мысль: что если ее новый поклонник захочет сделать ей предложение? Может быть, Вивьен отдаст это платье для свадьбы? Нет, глупости какие! Ведь они знакомы всего один вечер!..
— Я потратила около трех месяцев и четырехсот тысяч ремов на это платье, — сообщила Вивьен, проводя маленькой пушистой кисточкой по ее векам. — Самое дорогое платье за всю историю моей карьеры. И самое красивое.
— И ты доверишь его мне?
Вивьен взяла Рин за плечи и всмотрелась в ее лицо с таким вдохновленным выражением, что девушка не смогла не улыбнуться.
— Ты — драгоценный кланцерит моей коллекции. У меня никогда не работал аирг. Честно говоря, ты первый аирг, которого я встретила. Теперь я совершенно не понимаю, почему вас так боятся?
— Потому что мы отличаемся. Другой цвет кожи, глаз. Продолжительность жизни.
Вив задумчиво хмыкнула и кивнула.
— Рин, а ты помнишь, сколько тебе лет? — спросила она.
— Нет. По ощущениям… лет двадцать, может быть.
— Нет, дорогая, тебе гораздо больше. По глазам вижу. Кстати о глазах: вот здесь должны быть стрелки. Давай-ка лицо…
Вивьен замолчала и снова занялась макияжем.
— Значит, все, что от меня нужно — это красиво пройти по ковровой дорожке и улыбаться? Да?
Вивьен согласно помычала в ответ, накрыла плечи Рин салфетками и стала наносить пудру.
— А ее высочество? Она появится сегодня?
— Ее высочество в репетициях не участвует. Она опытная, и я ей доверяю. Хотя даже без этого… Она принцесса. Если она вдруг проползет по дорожке на четвереньках, думаю, это просто станет новой модой. Ты готова, сиди и жди, когда я позову, и никого сюда не пускай. А я пойду и гавкну пару раз на своих курочек. Им полезно.
К концу вечера — закончили они около восьми, — Рин была совершенно вымотана и не обрадовалась бы даже вернувшимся воспоминаниям. Вивьен заставила ее пройти по длинной дорожке раз сто, пока не удовлетворилась результатом. Ноги гудели, пятки чесались от уже ставших ненавистными каблуков, в голове было пусто и звонко. Страшно хотелось пить и есть, но Вивьен не позволила, сказав, что сегодня Рин даже воду пить нельзя, не то что есть, иначе завтра она будет выглядеть чуть лучше, чем протухший салат. Товарки Рин насмешливо расфыркались, когда услышали ее искреннее удивление, но притихли, стоило Вивьен угрожающе замахнуться на них и пару раз прикрикнуть с указанием на их недостатки. Строила она своих «курочек» железной рукой.
Добравшись домой, Рин рухнула на кровать без движения, а Вивьен ходила вокруг нее кругами и воздевала руки к потолку.
— Я даже не спрашиваю, чем ты таким занималась в прошлой жизни, отчего у тебя все тело иссечено. Ну ладно еще спина, там тонкие ниточки, но ноги, живот, грудь! Как я, позволь спросить, должна это замаскировать? Да еще с твоим цветом кожи.
— Не знаю. Мне все равно. Я хочу пить, — пробурчала Рин в подушку.
— После показа я хотела сделать твой портрет. Мы должны были поработать над новым обликом и сделать твою фотографию.
— Фото-что?
— Фо-то-гра-фи-ю. Встаешь, замираешь, через некоторое время получаешь свой портрет.
— Мне придется позировать для художника?
— Да нет же… Ох, это не объяснить. Потом покажу. Ты мне скажи, что сделать с твоим видом? О! А может быть… обращение к истокам? Показать тебя в образе аирга? Это должно быть что-то из меха… Шкура? Возможно, подойдет шерсть…
Вивьен ушла, рассуждая вслух. Как Рин заметила, она часто так делала.
— Хочу есть, — хныкнула Рин. Теперь ей стало понятно, почему в доме Вивьен нет кухни: это для таких новичков, как она. Ну, раз нет еды, значит, можно спать.
Анхельм сидел на подоконнике, свесив одну ногу, и разглядывал документы Рин. Фрис развалился в кресле, на лице келпи блуждала мечтательная улыбка.
— Значит, ночь удалась? — спросил Анхельм.
— Когда это у меня что-то не удавалось ночью? Ты так и не ответил, как получил документы девчонки.
— На полу нашел. Она их еще не видела, судя по всему. Дома у них такой развал, что меня это даже не удивляет.
— Когда приедет твой брат?
— Завтра. Так что сегодня у нас свободный день.
— Девчонка здесь, во дворце, не хочешь пойти поздороваться?
— Хочу, но нельзя. Не могу давать пищу для слухов. Завтра, после бала, Кастедар обещал забрать Рин и начать лечение. Я даже не представляю, как она поведет себя, когда поймет, что произошло.
— Главное не лезь к ней, если не хочешь лишиться каких-нибудь важных частей тела, — посоветовал Фрис, и Анхельм уныло посмотрел на него.
— Вчера передо мной была другая Рин, — вздохнул герцог. — Довольная, счастливая, отдохнувшая. И совсем, совсем другая. От прежней Рин в ней не осталось ничего.
— Уже не хочешь возвращать ей память?
— Теперь хочу. До того не хотел, но теперь хочу. Но… Я не хочу, чтобы ей снова было больно. Не могу это видеть.
— Она сделала выбор. Тяжелый и жуткий. Никогда не спрашивай между чем она выбирала, если не хочешь навсегда ее потерять.
— Меня раздражает, когда ты говоришь загадками, — откровенно признался Анхельм. — Тебе доставляет удовольствие видеть, как я мучаюсь от неизвестности?
— Если она захочет рассказать, она это сделает. Я предупреждаю тебя, делаю то, что должен. Ты все еще помнишь о своем обещании, которое дал мне?
— Каком именно?
— Не доверять ящерному и верить мне, даже если кажется, что я говорю неправду.
— Да.
— Держать меня за руку и все время напоминать мне, что она вернется?
— Тоже. Хотя и не понимаю, зачем.
— Поймешь.
Анхельм ничего не ответил и отвернулся к окну.
— Пожалуй, я навещу свою темнокожую красавицу, а ты можешь и дальше предаваться тоске сколько угодно.