Фрис поднялся и вышел, Анхельм даже головы не повернул ему вслед. Он снова уставился на документы Рин и тяжело вздохнул.
С самого раннего утра во дворце поднялся переполох. Дворецкий гонял прислугу, поваров, командовал рабочими, которые строили подиум для моделей, и его недовольные возгласы доносились даже до комнаты Анхельма. Фрис заявился с утра пораньше и стал действовать сонному герцогу на нервы своим нытьем о том, что Вивьен вечером дала ему от ворот поворот. Словом, выспаться Анхельму не удалось. Поэтому он был крайне недоволен всем вокруг, прогнал Фриса в его комнату и запретил входить к нему кому бы то ни было. Выходя, келпи пробурчал, что Рин на него плохо влияет, потому что это обычно она становится воплощением зла, если ее разбудить. На что Анхельм ответил, что любой станет воплощением зла, если просыпается через час после того, как заснул.
А заснул герцог под утро, с рассветом. Всю ночь он проворачивал в голове воспоминания о Рин, строил в воображении увлекательные картины их будущего на случай, если к ней так и не вернется память и долго сочинял объяснительные речи, которые в основе своей строились на обвинениях. Вспомнив все, о чем думал ночью, Анхельм признал, что он идиот, а все его планы более чем несостоятельны. К тому же, если он хотя бы попробует обвинить Рин в чем-нибудь, то рискует провести месяц под пристальным наблюдением врача-травматолога.
Вроде бы ему даже удалось снова задремать, но где-то в зале заиграл оркестр, и сон был прерван. Окончательно оставив эту идею, герцог умылся, оделся и собрался выйти из дворца, чтобы уехать в город до того момента, пока не начнется бал. Но в коридоре его поймал дворецкий и едва ли не плача стал умолять отведать обед, который приготовил шеф-повар. Анхельм сдался и спустя несколько минут сидел один в громадном зале, оглядывая череду тарелок с изысканными блюдами.
— Присядьте, пообедайте со мной, — сказал он молоденькой служанке. Девушка вспыхнула, опустила взгляд и покачала головой.
— Не положено мне, ваша светлость.
— Я прошу вас. Я не могу есть в одиночестве. Пожалуйста.
Девушка робко села на стул, но к еде не притронулась. Анхельм со вздохом положил ей стейк из мраморной говядины и зелень.
— Приятного аппетита! — улыбнулся он и занялся своей едой.
— Меня накажут, если увидят, — прошептала служанка.
— Не накажут. Я за вас заступлюсь, — уверенно ответил Анхельм. — Скажу, что заставил вас. Ешьте, а то остынет.
Девушка наконец нерешительно взяла вилку и нож и отрезала кусочек.
— Вкусно? Ну, вот видите, а вы отказывались.
Анхельм стал рассказывать ей о снеге, о Соринтии, а девушка только искренне удивлялась и смущенно отвечала на его вопросы. Но через какое-то время он так заболтал ее, что она, уже нисколько не стесняясь, подкладывала еду то себе, то ему, весело смеялась и выспрашивала то одно, то другое. Рассказывая о своих домашних, Анхельм ощутил, насколько сильно скучает по ним, и как ему хочется вернуться домой. Осознав это, он замолк и попросил девушку рассказать о себе. Выяснилось, что она родилась здесь, во дворце, ее отец работает плотником, а мать заправляет розами в королевской оранжерее. Их милую беседу прервал дворецкий. Служанку тут же как ветром сдуло, а Анхельм поспешил заступиться за нее. Дворецкий покачал головой и сказал, что не нужно баловать слуг, а то они распустятся и перестанут работать, как должно. Анхельм с улыбкой пообещал, что больше не будет, поблагодарил за обед и поспешил уехать из дворца.
На одной из улиц герцог зашел в ювелирную лавку, где долго и придирчиво выбирал для Рин подарок, который намеревался вручить ей перед торжеством. Но Анхельм даже не подозревал ни о том, что ему не удастся это сделать, ни о том, что случится с Рин на показе.
Анхельм вернулся около пяти вечера, принял ванну, оделся и спустился в главный зал, где должно было происходить празднество. Начало приема было назначено на семь вечера, гости уже стекались отовсюду, и теперь дворец наполнили люди самых разных профессий, возрастов и происхождений. Анхельм изо всех сил старался вести себя непринужденно, но это еще больше выдавало его волнение. Он побеседовал с несколькими гостями, но разговор не вязался, и герцог поспешил найти в толпе Фриса. Келпи стоял на галерейном балконе и сверху вниз смотрел на столпотворение с легкой брезгливостью.
— Вот, смотри, — герцог протянул Фрису коробочку, и тот полюбовался украшением.
— Для девчонки?
— Да. Хочу вручить ей прямо сейчас, но не могу найти ее.
Фрис указал на стайку девушек, перед которыми выхаживала Вивьен Мелли собственной персоной, и сказал:
— Вот за ними, в том коридоре есть дверь. В той комнате сидит девчонка.
Анхельм признательно хлопнул келпи по плечу и поспешил к Рин. Но стоило ему подойти к двери, как рядом появились несколько мужчин в костюмах, которые сказали, что к леди Рин никому нельзя. Анхельм сказал, что они даже не представляют, кому преграждают дорогу, но они лишь кивнули на Вивьен Мелли и сказали, что это ее распоряжение. Анхельм подошел к ней и сказал, что у него есть кое-что, что он хочет вручить Рин. Вивьен придирчиво оглядела украшение и сказала, что оно совершенно не идет к платью Рин, что к ней нельзя никому, и если он хочет сделать ей подарок, то придется подождать до конца показа. После чего увидела среди гостей кого-то из своих друзей и удалилась. Герцогу оставалось только зубами скрипеть. Он снова поднялся к Фрису и только сердито поджал губы, увидев его усмешку.
— Где Кастедар? — спросил он, чтобы завязать хоть какой-нибудь разговор.
— Я что, похож на справочник? Не знаю и знать не хочу, — выплюнул келпи.
Вот и поговорили. Анхельм устало привалился к колонне и прикрыл глаза. Спустя некоторое время часы пробили семь. Анхельм и Фрис спустились в зал и заняли свои почетные места на трибунах, окружавших высокий подиум. Вивьен поднялась на него и начала речь:
— Добрый вечер, дамы и господа! Я очень рада видеть вас на моем показе, посвященном нашей несравненной, прекрасной и обожаемой принцессе Фионе Левадийской! Этот вечер запомнится вам навсегда. Я, Вивьен Мелли, гарантирую это. Начнем же торжество!
Летящей походкой она направилась за кулисы подиума. Заиграла музыка, и под аплодисменты из-за кулис вышла первая девушка. Зал встал, и Анхельм поспешил сделать то же, что и все.
Она была высокой. Выше, чем Рин на ладонь. Тонкая и стройная, с нежными чертами лица, хотя на вкус Анхельма совершенно обычная. Волосы цвета спелой пшеницы подобраны в сложную прическу с локонами и петельками. Анхельм не разглядел цвет ее глаз, да ему и не особенно хотелось. Платье бледно-сиреневого цвета с роскошным шлейфом колыхалось вокруг ее фигурки. Она шла уверенно: аккуратный носик вздернут, глаза неопределенного цвета сияли.
— Хорошенькая. Грудь красивая, — прокомментировал Фрис. — Но в остальном какая-то пресная. Впрочем, мне после моего кофейного зернышка весь свет не мил.
— Исключая Рин…
— Конечно, исключая.
Анхельм с улыбкой отвернулся от вдруг ставшего серьезным келпи и еще раз оглядел девушку. Она уже дошла до края подиума и теперь поворачивалась ко всем гостям, давая им возможность рассмотреть ее со всех сторон. На платье блестели и переливались драгоценные камни, корсет был украшен перьями, Анхельм отстраненно подумал, что ее грудь, хотя и красивая, немного великовата для такого узкого корсета.
— Вы чувствуете этот аромат, дамы и господа? — спросила Вивьен. — Пряный шафран и сладкая ваниль влекут за собой в страну фантазий. Легчайший аранийский шелк цвета аметиста окутывает дымкой тайны и недоступности, но ваниль и розовая лаванда покажут открытую душу и романтичность. Ее высочество принцесса Фиона, повелевает лету окраситься в ваниль, аметисты и розовую лаванду!
Зал проводил принцессу овациями, Анхельм коротко похлопал и принялся скучать. Девушки выходили одна за другой, при появлении каждой Вивьен читала небольшую речь, объясняющую выбор цветов, фасонов.
От всех этих девиц и многообразия красок в глазах рябило, голова разболелась, он вдруг почувствовал, как накопленная усталость одолевает и накрывает с головой. Анхельм склонил голову на грудь и пробормотал Фрису, чтобы разбудил его, когда Рин появится.