Кастедар сделал официальное заявление для прессы и исчез, как и Вивьен. Анхельма и Фриса доставили во дворец, посоветовав не печалиться и лучше обратить внимание на женщину, достойную герцога. Например, на принцессу.
Анхельм просидел весь оставшийся вечер в комнате, бессмысленно глядя перед собой. Фрис пытался заговорить с ним, но ни одно слово не достигло ушей несчастного мужчины, потерявшего возлюбленную. Он просто ничего не слышал и не слушал. Так и сидел на окне, подтянув колени к груди. Через некоторое время Фрис оставил попытки привести герцога в чувство и ушел, а Анхельм остался один на один со своим горем. Едва захлопнулась за келпи дверь, он ожил и уткнулся лбом в колени. Тихий, едва слышный стон вырвался из его груди. Сердце закололо, словно ребра стали протыкать спицами. Лицо Рин и вытекающая из-под нее кровь никак не уходили из памяти, все глубже и глубже Анхельм погружался в воспоминания о ней, чувствуя, что балансирует на опасной грани безумия. Но безумия столь желанного… Глаза были болезненно-сухими, он не позволял себе пролить ни слезинки, потому что это значило бы для него похоронить Рин с концами. Он уставился перед собой не моргая, всматривался в облупившуюся краску на подоконнике и не мог заставить себя поверить в то, что Рин больше нет. Перевел полубезумный взгляд на темноту за окном. Ветерок из приоткрытого окна нежно погладил его волосы. «Рин? Родная? Воздух пахнет тобой… Ты там, за окном? Я хочу к тебе… Зачем мне жить, если тебя нет?..» В легком шепоте деревьев ему послышался ее голос: «Я здесь. Ты услышал меня! Иди, обниму!» Анхельм сглотнул и потянулся к щеколде на окне. Его руку кто-то поймал, и он с удивлением осознал, что не один в комнате.
— Вы вообще слышите меня? — вдруг донесся до него строгий голос. Анхельм повернул голову и увидел перед собой женщину. Слегка знакомое лицо. Пшеничные волосы, миловидные черты.
— Что с вами? — спросила она, отпуская его руку и прикладывая тонкую теплую ладонь к щеке. — Анхельм, ответьте мне сейчас же!
Герцог промолчал. Взгляд серых глаз женщины смягчился, стал очень добрым.
— Да живая ваша Рин, — вдруг сказала она. — Все было спланировано. Кастедар выстрелил не в сердце, а чуть повыше, пуля не задела ни важных органов, ни артерий. Платье сдержало удар вполовину. Сейчас она в его больнице.
Смысл слов этой женщины с трудом доходил до Анхельма.
— То есть как?.. — промолвил он.
— Вот так. Жива. Можем поехать к ней хоть сейчас, только нас все равно не пустят. Она в реанимации.
— Что? Где?
— Говорили мне, что Соринтия — дремучее место, но чтобы до такой степени… — вздохнула женщина. — Реанимация — это отделение больницы, где возвращают к жизни критических больных. Поедемте, сами посмотрите. Кстати, вы хоть меня узнаете?
Анхельм слабо помотал головой.
— А ведь Вивьен меня представила в самом начале, — улыбнулась она. Анхельм порылся в памяти, и озарение пришло к нему.
— Ваше высочество! — выдохнул он. Мгновенно соскочил с подоконника, едва не сшибив гостью, и поклонился так низко, как позволял его рост.
— Наконец-то! — довольно произнесла она. — Ох, вы действительно высокий!
Анхельм смотрел на нее так, словно она была каким-то святым созданием, явившимся к нему с благой вестью.
— Она вправду жива? — переспросил он. Принцесса кивнула. Герцог подхватил ее руки и без задней мысли поцеловал.
— Я так признателен вам, — прошептал он, разглядывая ее лицо.
— А вы сильно ее любите… — со странной обреченностью во взгляде и разочарованием сказала ее высочество. — Сложно нам будет…
— Что? — не понял Анхельм.
— Ничего. Не обращайте внимания. Пойдемте, макина ждет нас, а ваш чудесный друг уже там, и вам лучше поторопиться к нему, чтобы сдержать обещание.
Принцесса повернулась и вышла из комнаты Анхельма. Герцог без раздумий последовал за ней, и спустя несколько минут они вдвоем ехали к больнице.
— Это нормально, ваше высочество, что вы за рулем? — спросил Анхельм. Принцесса улыбнулась.
— Я люблю водить. Макины появились у нас всего около полугода назад, возможно, поэтому я еще не устала от этого. Признаться, этот вечер порядком меня расстроил. Вот уж не думала, что Кастедар решит испортить его до такой степени. Он, конечно, предупреждал, что будет непросто, но чтобы так… Боги, отец позволяет ему слишком много! Почему нельзя было схватить Рин где-нибудь еще? Ну, может быть, он хотел придать делу большую огласку, не знаю. Мы никогда не вмешиваемся в его планы, всегда делаем, что говорит, но… Сегодня он перешел все границы. Бедняжка Вивьен так долго шила это платье…
— Я ничего не понимаю, — признался Анхельм. Принцесса бросила на него снисходительный, но добрый взгляд и объяснила. Когда Рин Кисеки сошла с корабля в Магредине, о ней узнали в Международном Бюро Расследований. Это бюро имеет представительства во всех странах, кроме Соринтии и Арании, и специализируется на розыске особо опасных преступников. Рин числилась в их черном списке с момента основания. Король мало влияет на его деятельность, у генерала бюро свои представления о безопасности страны, которые временами идут вразрез с мнением его величества. Конечно же, поэтому никто не должен был знать, что Рин Кисеки как-то связана с герцогом Соринтии, который направляется во дворец. Так как Кастедар знал, что о Рин узнают, то вручил капитану корабля письмо, которое было передано в главное управление бюро. В этом письме он написал о ней известные данные и распланировал поимку. А процесс захвата они наблюдали сегодня вечером. Анхельма не посвятили в дело, потому что сомневались в его актерских способностях, а вот его друг Фрис обо всем узнал незадолго до происшествия.
— Очень жаль, конечно, что получилось так некрасиво, методы Кастедара иногда слишком жестоки.
— У меня голова кругом. Я ничего не понимаю.
— Анхельм, главное, что ваша Рин жива, верно?
Он молча кивнул.
— Мы приехали, — сказала принцесса и заехала во двор небольшого здания, располагавшегося где-то за городом, в лесах. — Это и есть больница Кастедара.
Анхельм вышел из макины и огляделся. В тихом дворике здания больницы цвели гортензии, теплый ветер качал стройные кипарисы. В центре сада расположилось газебо, а рядом с ним небольшой природный фонтан. Принцесса взяла с заднего сидения корзинку с фруктами, передала Анхельму и пошла ко входу. Герцог последовал за ней. Ноги едва слушались его, хотя ему хотелось бежать к Рин. Хотелось немедленно обнять ее, убедиться, что она жива и в порядке, поцеловать, сказать, как сильно он ее любит и как испугался за нее, отругать, чтобы больше никогда так не делала… Но ноги словно бы сковало цепями.
Принцесса привела его в холл, где стены и полы были из белого кафеля, усадила на диванчик и сказала ждать. Затем куда-то ушла, и вернулась спустя пару минут, ведя под руку Фриса. Взглянув на келпи, Анхельм по-настоящему испугался за друга. Тот едва отличался цветом от стен больницы, его руки дрожали, а в черных глазах-омутах светился синий огонь.
— Что с тобой? — вымолвил Анхельм, подходя к Фрису и беря его за плечи. Собственное горе и беспокойство сразу же было забыто.
— Ее сейчас… заберут… — пробормотал келпи, глядя на него безумным взглядом, полным… ужаса?
Анхельм извинился перед принцессой и отвел Фриса в сторонку. Затем взял его руку и сжал что было сил.
— Все будет хорошо, слышишь? Она вернется. Она же всегда возвращается! Рин не может умереть, Фрис.
— Она не умрет… — покачал он головой. — Они просто заберут ее туда!
— Да кто они? Кто заберет?
— Боги… Ее заберут боги! Кастедар отправит ее к ним, чтобы они переворошили ее память, вернули ее к жизни…
— Разве это плохо?
— Это невыносимо! Я должен идти с ней! Я хочу идти с ней! Пусти! — келпи дернул руку на себя, но Анхельм не позволил. Фрис зарычал, его зубы вновь стали острыми, словно у хищного зверя.