Фрис вздохнул еще тяжелее, и его вздох выражал степень того, насколько ему надоело объяснять.
— Да нечего тут рассказывать. Девчонка — Наследница Альтамеи. Однажды она возродит ее к жизни, а затем… Скорее всего, рванется мстить и сойдется с Анарвейдом на одной дорожке. Из боя выйдет живым только один, и, скажу тебе без обиняков, едва ли это будет Анарвейд.
— То есть у Рин есть что-то такое, что может помочь ей победить? — уточнил Анхельм. Вроде бы Фрис говорил все довольно простыми словами, но до него с трудом доходил их смысл. Словно было что-то такое, что не вязалось в одну историю. Где-то было противоречие, но он его не мог понять.
— Есть. Сути этого я тебе не объясню, ты сам увидишь.
— Скажи, пожалуйста, а Рин об этом знает?
Фрис обернулся к нему и посмотрел в глаза.
— Нет. И я очень надеюсь, что и не узнает. Если ты понимаешь, о чем я говорю, — взгляд келпи на мгновение блеснул холодком и угрозой, но Анхельм не испугался. До него вдруг дошло, что келпи по-крупному обманул их.
— То есть, ты прикинулся, что не знаешь о возрождении Анарвейда, специально рассказывал Рин сказки об Альтамее? Ты прикинулся, что Ладдар — наш злейший враг? Вы двое разыгрывали театр двух актеров для двух зрителей! И все это, чтобы разбудить в Рин чувство противоречия и желание делать наперекор всем предупреждениям, так? Ну и шельмец же ты! Нет, ты даже не шельмец… Ты…
— Я знаю, что девчонка справится, — келпи оставался спокойным.
— Фрис, ты лгал нам!
— Я не лгал! — ответил он. — Ладдар вам не друг никакой, и это факт. Я же не говорил вам всей правды, так как знаю, с чем вы справитесь, а с чем нет. Я знаю, когда и что нужно говорить. А ты… Ты все еще помнишь, какое обещание дал мне?
— Помню. А еще я прекрасно помню, какое обещание дал Рин.
— О! Какое же? — притворно удивился Фрис.
— Защитить ее, — процедил герцог. Келпи опасно ухмыльнулся.
— Слабый не может защитить сильного. Прежде чем обвинить меня во лжи, вспомни, сколько раз я своей «ложью» спасал вам обоим жизни? То-то же, — хмыкнул Фрис и добавил после недолгого молчания:
— Не пытайся соперничать со мной, мальчик, ты не моего уровня. Что дозволено ей — то не дозволено тебе.
Анхельм отвернулся от него.
— Не трать слова, — тихо ответил герцог. — Это я и без тебя знаю. Но ты мне тоже кое-чем обязан, не забывай.
— Ваше блондинейшество, — вдруг обратился к нему Фрис странным опасно-ласковым тоном. — Вам предложили помощь. Нужно сделать выбор: принять ее или отвергнуть.
Лицо Анхельма стало каменным.
— Что-то совсем не выходит у нас разговор, — признал его величество, серьезно глядя на них. — Думаю, нам нужно хорошенько позавтракать. У всех нас вчера был тот еще денек, и ночь выдалась тяжелая… Кстати, кто-нибудь из вас знает, почему Фиона пришла домой мокрая с головы до ног, заперлась в комнате и никому не отвечает?
— Кое-что произошло, но я уже извинился перед ней за это. Она очень помогла мне и из-за этого сильно устала. Это была та еще ночка… Думаю, ей просто нужно выспаться, — поспешил сказать Анхельм. — Илиас, я поражен до глубины души ее характером и воспитанием. Она умница и мудрая девушка. Не каждому отцу удается воспитать такую дочь.
Илиас бросил на Анхельма хитрый взгляд и чуть заметно улыбнулся. Король подошел к странному черному ящичку, стоявшему на столе, снял с него еще более странный изогнутый предмет, похожий на трубочку с двумя широкими круглыми концами, один из которых подсоединялся к ящику длинным шнурком и покрутил ручку сбоку ящика.
— Андреас, принеси нам хороший завтрак. Да-да, горячее тоже, — сказал Илиас и положил предмет на место. Анхельм удивленно посмотрел на него.
— Это… Неужели то самое… — начал он.
— Да-да, то самое волшебное средство связи, о котором жужжит весь мир, но которое есть только у нас. Никакого волшебства, чистая техника. Называется «телефон». С хонклетского языка «теле» — далекий, «фон» — голос. В Левадии эта штучка скоро будет в каждом доме. Этот, — Илиас похлопал по коробочке, — текущая модель, но мои инженеры разрабатывают более удобный и симпатичный вариант. Однажды мы обойдемся даже без проводов. Я мечтаю о временах, когда мы сможем носить телефон с собой, чтобы иметь возможность связаться друг с другом в любой момент. А как эта штука поможет в вооружении! Только представь себе, сколько открытий она подарит нам!
— Да, — задумчиво ответил Анхельм, невольно представляя, какие перспективы открывает изобретение. — Тебе не кажется, что это опасно?
— Почему это опасно?
— Что будет, если это попадет в руки к врагу?
— Анхельм, Левадия уже триста лет не вела войн, и я собираюсь сделать так, чтобы больше и не пришлось.
— Это, прости, каким же образом?
— Об этом я расскажу тебе сразу же, как только мы съедим наш завтрак, — кивнул он на дверь. Анхельм обернулся и поприветствовал кивком дворецкого. Спустя пару минут король, герцог и волшебный дух сидели за столом и завтракали овсяной кашей, яичницей и круассанами с шоколадом.
— Ты недооцениваешь пользу овсянки, Анхельм, — говорил Илиас.
— Я ее с детства терпеть не могу, — передернулся Анхельм. — Мама варила мне кашу каждый день, причем она обязательно получалась жидкая и соленая. Расскажи мне, что ты имел в виду, когда говорил, что Левадия больше не будет вести войны?
— Доешь, мы не спешим, — ответил он непреклонно. Анхельм терпеливо вздохнул и допил кофе одним глотком. Илиас спокойно завтракал, келпи тоже не выражал никакого беспокойства. Один Анхельм чувствовал себя, как на иголках. Ощущение было сродни тому, какое возникало у него во время игры с дядей в «Око судьбы». Сейчас он сделает неверный ход, и его империя падет. Герцог напряженно обдумывал цвета, которые подошли бы каждому из участников. Илиас хранит тайну, он — черный Король. Фрис — черный Всадник, без сомнений. Его поступки нелогичны, непонятны и запутанны, как и искривленные ходы этой опасной фигуры. А кто же он сам? Белый Генерал?
— Анхельм, прежде чем мы перейдем к основной теме нашего разговора, — начал Илиас, — попробуй описать мне, какие ты видишь наш мир спустя пятьдесят лет, сто, двести?
Анхельм отложил вилку.
— Ты озадачил меня. Рядом с тобой демон, которому открыто будущее. Ты же лучше меня знаешь, что будет. Зачем тебе мои фантазии?
— Не кивай на Кастедара. Я хочу, чтобы как раз сейчас ты пофантазировал.
Анхельм задумался на пару минут, а затем уверенно ответил:
— Я хочу, чтобы люди в мире никогда не голодали. Чтобы дети не видели насилия и убийств. Я хочу, чтобы в мире не было армий, чтобы они никому не были нужны. Мир во всем мире. Я хочу, но это нереально. Каким я вижу мир через пятьдесят лет? Я хочу, чтобы каждый имел образование, и я положу все силы, чтобы добиться этого. Я хочу, чтобы каждый ребенок умел читать, писать и говорить как минимум на двух языках. Кстати, о языках! Я хочу разработать один общемировой язык, который позволит людям разных стран свободно общаться друг с другом.
— Ты говоришь о том, чего ты хочешь. Скажи о том, что будет в реальности, по твоему мнению.
— Ты спрашиваешь слишком сложные вещи. Я не знаю. Я не могу предположить теперь даже завтрашний день, не говоря уже о столь далекой перспективе.
— Просто попытайся.
Анхельм покачал головой, думая, что это совершенно пустой разговор. Келпи заинтересованно смотрел на него, Илиас тоже не сводил с брата испытующего взгляда.
— Хорошо. Через пятьдесят лет в каждой стране появится сеть железных дорог. Люди смогут беспрепятственно ездить куда угодно. Человечество откроет карту всего мира, все земли будут исследованы. У нас появятся макины, которые будут ездить еще быстрее. Мы перестанем эксплуатировать лошадей. Весь мир станет быстрее. Мариней и Арания отменят рабство. Через сто лет мы полетим в небо. Мы освоим его и встанем наравне с драконами. Через двести лет мы отправимся выше неба, в космос, к звездам. Мы откроем другие планеты и заселим их. Наш мир будет процветающим и спокойным. Все. Больше я не знаю, что сказать.