— Когда-нибудь я напишу мемуары. Они будут стоить бешеных денег! Меня, конечно, посадят в психушку, но, согласись, оно того стоит!
Рин улыбнулась и почесала голову. Вся важность события до нее доходила с трудом, словно натыкалась на стену скепсиса перед сознанием и шла долгим обходным путем. Губы демона дрогнули в улыбке, но он тут же стал серьезным.
— Бестолочь ты, Рин. Голову поверни сюда, смотри мне в глаза и медленно вслух считай до десяти.
Ладдар приложил пальцы к ее вискам и стал всматриваться в глаза, пока Рин считала. Во время этого странного визуального контакта девушка пыталась понять, что за выражение появилось в глазах демона, но ее попытки были почти безуспешны. Кастедар был сосредоточен на работе, но в глубине его глаз мерцало нечто… тоска? Вина? Не понять…
— Хорошо, ты почти здорова. Мозг не до конца восстановился, но еще денек, и ты придешь в норму. Ты хорошо спишь? Сны не беспокоят?
— Как младенец. Только всякие нехорошие люди будят меня с утра пораньше. Все же знают, что я люблю поспать до часу дня, зачем ко мне ни свет, ни заря лезть?
— Потому что мозг активнее всего работает утром.
— Не сравнивай мой мозг с мозгами остальных людей. Мой мозг активен ночью! Я ночное животное.
— Так, шут-недоучка, давай к себе, — Кастедар сел за стол и помахал ей рукой, мол, иди отсюда. Рин, к которой по неизвестной причине пришло хорошее настроение, показала ему язык и вышла. Придя в палату, Рин уселась поудобнее перед окном, взяла в постель вазу с фруктами, журналы и принялась читать обо всех военных разработках Левадии за последние полгода.
Периодически ей приходилось сверяться с толковым словарем, чтобы понять, о чем идет речь. В целом, у Рин складывалось восторженное впечатление от достижений левадийских ученых, но где-то на задворках сознания поднимался страх и непонимание. Как они могли шагнуть так далеко, когда на соседнем континенте люди паровоз увидели совсем недавно, и он стал настоящим чудом? Здесь, оказывается, давно используют фотографии, и качество изображения значительно лучше, чем то, что Рин видела в газете «Соринтийский вестник». Здесь у людей есть горячая вода в любое время суток по первому желанию, в Соринтии же надо нагреть бадью, разбавить холодной, наполнить ванну. Хотя, в гостинице в Зальцири уже было что-то похожее. Но, насколько она помнила, там котлы с водой грелись с помощью магии. Неужели магия и техника настолько противоречат друг другу, что там, где есть магия, нет технического развития и наоборот? Хотя назвать «техникой» обычный солнечный свет язык не поворачивался. Конечно, хорошо им здесь — круглый год тепло, снега в глаза не видели. Закинуть их на север Соринтии, как бы они тогда вывернулись без магии? Спустя некоторое время Рин признала несостоятельность своих выводов и доводов, и просто тихо завидовала стране, в которой король смог основать ученый городок и устроить его так, чтобы деньги шли на разработки новых полезных изобретений, а не в карман жадных чиновников. У Соринтии было одно-единственное оправдание: двадцатипятилетняя война с Маринеем, которая отрезала их от мира. Когда земля горит под твоими ногами, как-то не до изобретений. Есть, конечно, государственный заказ, как, например, паровоз и железная дорогая, которую изначально хотели использовать для быстрой транспортировки войск, оружия и помощи в места боевых действий. Только поэтому, наверное, ее построили так быстро. У Вейлора не забалуешь, даже без влияния кристалла он правит железной рукой, и все знают, что будет, если не оправдать ожиданий его величества: тюрьма в Сорин-Касто. Жуткое место, где сгнил не один человек. Замок, из которого уйти можно только в мир иной.
Рин перевернула страницу журнала и вчиталась в заголовок:
«ВЗЛЕТИТ ИЛИ НЕ ВЗЛЕТИТ?
На 26 февраля назначены испытания новой модели летательного аппарата конструктора Георгио Феотокиса. Предложены: новая форма, материал и размещение пилота. В этой конструкции Феотокис отказался от использования дерева, а также двух крыльев квадратной формы и предложил два параллельных крыла вытянутой прямоугольной формы, расположенных одно над другим. Вес гондолы с пилотом распределится на четырех шасси, расположенных в носовой и хвостовой частях соответственно. Конструкция Феотокиса предполагает перенос винта на нос аппарата и мотор большей мощности. По словам конструктора, это позволит аппарату не заваливаться на крыло, держать курс ровно и обеспечит необходимую тяговую силу для подъема в воздух.
Напомним, что испытания предыдущей модели завершились падением аппарата и смертью летчика-испытателя Ромео Гаскони.
Испытания «Небесной гончей-3» будут проходить на трассе 4 полигона в 15:00. Присутствует королевская семья. Утверждено ученым советом Воздухоплавательной Комиссии 10.02.4010».
Далее шел длинный список фамилий, которые Рин пробежала глазами, не запомнив ни одной. Что за дела? Они уже и в небо поднялись? Девушка только собралась заглянуть в словарь, чтобы уточнить, что такое «шасси», как дверь палаты открылась и вошел… огромный букет алых роз. То есть, конечно, не сам букет вошел, но дарителя за ним видно не было. Букет замер на пороге и не ступил ни шагу дальше в комнату. Рин отложила книги, слезла с кровати и мысленно взвыла: нога затекла невозможно! Прихрамывая, девушка подошла, обошла гостя и обняла. Прижалась щекой к широкой спине и прошептала:
— Я уж думала, что ты не придешь.
— Кастедар не хотел меня пускать, но у него ничего не вышло. Я могу куда-нибудь поставить цветы?
— Их так много… Разве что, если я отберу у этого вредного демона его аквариум. Хотя, подожди, где-то здесь было кое-что…
Рин отпустила Анхельма и пошла в уборную на поиски подходящей емкости. Наконец, нашла ведро, и Анхельм поставил в него розы.
— Не хочешь меня обнять? — спросила Рин, наклонив голову.
— Очень хочу. Но не могу, — сказал он и показал ей ладони, покрытые капельками крови и многочисленными занозами. Она ахнула и усадила его на стул. Следующие двадцать минут они провели за увлекательным занятием извлечения заноз из его ладоней.
— Зачем же ты так? Нужно было завернуть их, — сказала Рин и провела рукой по его волосам. — Что ты сотворил со своей головой?
— Да что-то психанул. Представляешь, парикмахер наотрез отказалась «портить» мои волосы, так что я потратил целый час, убеждая ее.
Рин подцепила короткую темно-каштановую прядку и хмыкнула.
— Странно, но тебе идет. Хотя выглядишь старше. Что за аромат? Раньше не слышала такого, — она склонила голову набок, закрыла глаза и попыталась разобрать парфюм на составляющие. Лаванда, розмарин, полынь…
— Я так давно не видел тебя, — прошептал Анхельм.
— Всего лишь пару дней, — ответила она, все еще не глядя на него.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ну, уже неплохо, — оживилась Рин. — Вчера было хуже. Завтра буду совсем здорова. Гляди, какую мне дырку оставили!
Она расстегнула рубашку и предъявила Анхельму небольшую круглую ранку, покрытую коростой.
— Еще один шрам. Паразиты, как будто не могли зашить нормально, — пробурчала Рин, трогая пальцем твердую коросту. — А ты чего такой зеленый? Крови боишься?
Анхельм глубоко вздохнул и ответил:
— Нет, просто… Воспоминания неприятные.
Рин застегнула рубашку и стала возиться с фруктами, очищая и нарезая. Анхельм молча следил за ней, а она чувствовала, что говорить ей с ним совершенно не о чем. То есть, у них, конечно, была масса тем для обсуждения, но ни одну из них не хотелось затрагивать. Поэтому она стала болтать о каких-то глупостях вроде того, как ей надоели фрукты, и как хочется поскорее вернуться в Соринтию. Показала ему все книги, какие прочитала, и поделилась впечатлениями от летательного аппарата. Анхельм слушал ее молча, изредка поддакивал, взглядом почти не встречался. В итоге Рин уселась на кровать, поджав ноги, и спросила, зачем он пришел, если ему нечего ей сказать. Анхельм долго не мог ответить, и она уже разочарованно собралась его выпроводить, как он вдруг спросил:
— Рин, скажи честно, как ты ко мне относишься?
— Хорошо, — без раздумий ответила та. — Лучше, чем ко многим. Но что-то подсказывает мне, что не это ты имел в виду.