Герцог обратил к ней серьезный взгляд, взял за руки и признался:
— Вот теперь мне кажется, что весь мир сейчас встал против меня.
Рин усмехнулась.
— Обороняйся, птенчик, а то злые коршуны склюют.
— Еще бы я знал, как это сделать. Мы говорим о Фрисе, а применительно к нему ни один проверенный метод не работает, Рин.
— Как я уже сказала, я не помощник, — развела она руками, дотянулась и нежно поцеловала его в щеку. — Ты справишься, ты ведь у меня такой умный!
«Вот! Вот он! Этого блеска в глазах я ждала!» — засмеялась Рин, увидев, как изменилось его лицо. Девушка похлопала его по плечу и спросила:
— Ладно, теперь поговорим о насущных проблемах. Где моя одежда, документы и оружие? И, что важнее всего, где краска?
— Всё у меня в номере, документы я совершенно случайно нашел, когда они выпали из одежды. Надеюсь, Вивьен их не видела?
— Нет, ни о чем подобном не спрашивала, значит, не видела.
— Какая-то незначительная часть одежды у меня, а остальная в доме Вивьен.
Рин пожевала губу и с досадой признала, что придется ехать к подруге.
— Ладно, я все равно хотела объяснить ей некоторые вещи и узнать как она там. Вероятно, принцесса ей что-то рассказала, а слухи — плохая еда. Надо прекратить этот бардак, пока от этих двух болтушек обо мне не узнал весь белый свет.
— Ее высочество не проявляет особого интереса к слухам, мне показалось.
— Показалось, — цыкнула зубом Рин. — Вчера она весь вечер расспрашивала меня о тебе то так, то сяк. Из-за каких только углов не заходила!
— Что ее интересовало?
— Наши с тобой отношения, конечно же, что еще? Я сказала, что это тяжелая тема и лучше ее не трогать. Сначала она согласилась, но потом снова стала задавать вопросы. Все хотя бы косвенно, но касались тебя.
— Неужели она ко мне неравнодушна?
Рин помотала головой.
— Романтического интереса нет, расслабься. Это стратегический интерес. Она хочет знать, за кого выйдет замуж, если ты станешь императором.
Рин сначала не поняла, почему при этих словах Анхельм съежился и отвел взгляд, но затем вспомнила, как относится герцог к своему потенциальному «повышению» и подумала, что сейчас самое время наносить удары. Пусть лучше получает бочку дегтя разом, чем порционно.
— Но в целом Фиона хороший человек. Спокойная, рассудительная, не витает в облаках, твердо стоит на земле, — сказала Рин и добавила: — Однажды она станет хорошей женой.
— Рин, замолчи, а? — вдруг попросил Анхельм. Девушка окинула его удивленным взглядом и собралась узнать, что, собственно, она такого сказала, но герцог задал внезапный вопрос: — Лучше ответь мне на вопрос, который мучает меня уже давненько: что тебе известно о человеке по прозвищу Шершень?
Она задумчиво почесала лоб, не понимая, к чему такая резкая смена темы. На нее нападать собрался?
— Неизвестно ничего. А что? Я могла его знать?
— Роза сказала мне, что в здании полиции был этот самый Шершень, который знал тебя лично и назвал по имени. По настоящему имени.
— А когда это было?
— Ну, ты была несколько не в том состоянии, чтобы что-то понимать, поэтому…
— Я вспомнила, — перебила она. — Не знаю. Он показался мне странно знакомым, но я не помню, откуда я его знаю.
— Ну, постарайся! Это может быть очень важно…
Рин всплеснула руками:
— Анхельм, да ради всего святого! Ты же знаешь, кем я была. На моих руках сотни трупов и десятки раскрытых дурно пахнущих дел. Весь криминальный мир Соринтии на меня зубы точил. А уж на Южных островах, в этом рассаднике бандитизма, у каждой собаки нашлось бы что предъявить мне. Тому носатому было лет сорок от силы. Наверняка прибила кого-нибудь из его семейства, пока задание выполняла, а он и затаил обиду. Другое дело, что он меня узнал — вот что странно. Я же все-таки изменилась с тех пор.
Она ненадолго задумалась, а потом ее лицо озарилось догадкой:
— Хотя, вероятно, я знаю, как он мог меня узнать. Не помню, как дралась, но скорее всего, я хватала пули на подлете, да?
— Роза говорила, что да.
— Вот тебе и ответ. Он назвал меня сторожевым волком империи, а никто в «Волках», кроме меня так делать не умел. Роза сказала, что мои портреты висели на Южных островах долгое время, значит, успел рассмотреть и узнать. Короче, не буду тебе голову забивать, он просто меня узнал, вот и все. Но я его не знаю. А к чему ты вообще спросил?
— Он служил личным охранником у главнокомандующего южным флотом Доджа Финесбри. Брата Томаса Финесбри.
— Разверни мысль, чтобы я голову не ломала?.. — попросила она странным тоном.
Анхельм вздохнул и объяснил Рин то же самое, что несколько недель назад рассказывал Хавьеру Гальярдо. Девушка задумчиво колупала краску на окне, не прерывая его рассказ.
— То есть ты считаешь, что сейчас рядом с Вейлором находится Додж Финесбри, потенциальный заговорщик, который хочет отомстить за семью, свергнуть императора и взять власть в свои руки? — медленно выговорила Рин.
— Вероятно.
— Хочешь, я внесу новую мысль в твои соображения? — спросила она, все так же не глядя на Анхельма. — Мне кажется, не Рейко была главной в этом заговоре. Кто-то руководил ею, и, скорее всего, этот человек находится на высокой ветке, вдали от тех действий, где может пострадать. Все-таки, идеи Рейко, которые она представила мне, были слишком бредовыми, чтобы ими мог соблазниться человек вроде Закари. А вот Додж Финесбри мог пообещать ему другую сладкую конфетку и сделать это с помощью Рейко или губернатора. Согласись, Южные острова — это очень сладкая конфетка. И это ответ на вопрос, каким образом целых пять лет удавалось скрывать подпольную торговлю людьми. Ух, Анхельм, мы с тобой разворошили змеиное гнездо… Корабль раскачивается и грозит перевернуться. Если это случится, то утонем все.
Герцог долго молчал, задумчиво теребя шевелюру.
— Думаю, что по приезде домой я должен буду дать новое задание для Эрика и перечитать некоторые документы, — подвел он итог. — Знаешь, чем хороша должность министра финансов, Рин? Я знаю обо всех движениях средств по стране. Как официальных, так и неофициальных. Теперь мне стало понятно, откуда взялись те странные несоответствия в отчетностях.
Рин только хмыкнула.
— Несхождения в цифрах — это полбеды. Настоящая беда впереди. Додж Финесбри, если он действительно заговорщик, встал в бочку керосина и держит в руках спички.
— Что ты имеешь в виду?
— Сейчас по стране прокатятся волны убийств на бытовой почве. С войны вернулись мужчины, которые долгое время держали в руках оружие, стреляли во врага и подчинялись приказам. Их души искалечены войной. Угадай, что будет, если строптивая жена будет перечить бывшему военному, который только вчера видел кругом одних врагов? Страдать будут их жены, дети, соседи… да кто угодно. Их будут сажать в тюрьмы, а работоспособных мужчин и без того мало… Кого не поймают — прибьются к бандитам. Спасать твою любимую экономику будет некому. Если заговорщики решат действовать, то скоро для них наступит лучшее время. Люди недовольны положением дел в стране, народу негде работать, у многих нет еды… Помнишь Гор-ан-Маре? Детям нечего есть, — ее голос дрогнул. — И тут придет спаситель. Он укажет на врага, даст выход агрессии, которая копилась в людях годами. Разброд и шатания в умах, о чем говорил твой дядя, приведут к настоящей кровавой революции. Эхо войны будет аукаться нам еще долгое время, Анхельм.
Ему на это было нечего ответить, он лишь согласно покивал. Вдруг Рин, погруженная в размышления о Додже Финесбри, вспомнила кое-что из рассказа Анхельма.
— Кстати, что за странные смерти в Маринее? Я про вырезанные на груди у жертв изображения волков. Это ты откуда вычитал? — нахмурилась она. Анхельм тяжело вздохнул.
— Когда ты мне… Когда ты показала, что с тобой случилось, я поднял архивы и попросил Эрика порыться на этот счет.
— Я первый раз слышу об этом, — призналась Рин. — Это сделал не Арман и уж точно не Зара.
— Но искали-то тебя не только они…