*****
Сбежав из башни, Люциус прошёл не в кабинет, а в спальню. Там он полдня читал книгу, из которой не запомнил ни слова, а под вечер, измученный воспоминаниями и непонятным чувством вины, заснул.
…Он шёл по полю. Под ногами чавкала мерзкая бурая грязь, и он
lucerna extincta
откуда-то знал, что это пепел, перемешанный с кровью. Впереди возвышалось огромное дерево - лишённое листьев, покрытое корой странного синюшного цвета. Голые ветви колыхались, судорожно подёргивались, будто конечности агонизирующего акромантула. Некоторые были обрублены,
lucerna extincta
и на срезах выступила кровь. Он стоял напротив ужасного дерева, не в силах подойти ближе, но и уйти тоже не мог. В полном безветрии ветви продолжали шевелиться, наполняя воздух шелестом мёртвой коры. Или кожи? На плечо опустилась ледяная каменно-тяжёлая рука, и знакомый глухой голос произнёс:
- Когда-нибудь, сын мой, всё это станет твоим…
Люциус резко сел на кровати, задыхаясь от ужаса. Сердце стучало так, словно пыталось вырваться из груди. Он поднялся и пошёл в ванную. Умывшись, тяжело опёрся на раковину. Что ему снилось? Судя по всему, что-то воистину жуткое. Он ощутил, что одежда пропиталась потом, и, поморщившись, принялся стягивать рубашку. После такого “отдыха” он чувствовал себя совершенно разбитым. Лучше бы ужинать пошёл. Но о чём же был сон? Нет, не вспомнить.
Тут раздался стук в дверь. Люциус вышел из ванной, глянул на часы. Почти полночь. Стук повторился. Он распахнул дверь.
- Билл? Что-то случилось?
Тот мотнул головой и шагнул вперёд, встав совсем близко. Люциус машинально отметил, что одет он лишь в шёлковую пижаму коньячного цвета. Билл поднял глаза.
- Ты… не предложишь мне выпить?
Люциус замер, не в силах поверить в происходящее. Полутёмная спальня, взгляд Билла - шальной, отчаянный, и больше ничего не надо говорить, всё и так понятно.
“Пришёл, сам пришёл”. От этой мысли сладко заныло внизу живота, и Люциус медленно выдохнул. Всё же кое-чего он не мог себе позволить.
- Мистер Уизли, - тихо, - в некоторых случаях жалость неприемлема.
- Мистер Малфой, - ещё тише, - жалость тут совершенно ни при чём.
Эти слова достигли Люциуса шелестящим выдохом, и он прикрыл глаза, ощущая как ткань пижамы Билла согревается, растворяясь в их общем тепле. Всё это казалось сном, и он боялся разрушить его неловким движением или словом. Вдруг Билл отступил на шаг, напряжённое ожидание в его глазах сменилось смущением и… обидой? Он бросился к выходу, но Люциус уже был рядом: схватил за локоть, развернул, прижал к стене. Не отводя взгляда, протянул руку и захлопнул дверь. В наступившей тишине было слышно участившееся дыхание Билла. Люциус медленно наклонился к нему и шепнул:
- Да кто же тебя теперь отпустит…
Его губы замерли, почти касаясь виска. Тронули этим почти-поцелуем скулу, прошлись по щеке, согрели уголок рта. Билл чуть повернул голову, и их губы встретились. Сначала поцелуй был осторожным, изучающим, потом - глубоким и жадным. Пальцы Люциуса ослабили хватку, поглаживая предплечье, поднимаясь всё выше. Вот они добрались до выреза, коснулись гладкой кожи. Билл вздрогнул, и Люциус отстранился, заглядывая ему в лицо.
- Ты когда-нибудь был с мужчиной? - хрипло спросил он.
Тот закрыл глаза и чуть качнул головой. Люциус вновь прижался к нему.
- Хорошо.
Горячие губы тронули порозовевшее ухо, нежно ущипнули мочку и скользнули ниже.
- Хорошо…
Нетерпеливые руки стянули пижамную куртку с плеч, огладили грудь, лаская чувствительные соски.
- Хорошо…
Билл издал тихий полувздох-полустон и запрокинул голову, подставляя горло поцелуям. Тёплые ладони легли на талию Люциуса, чуть сжали, притягивая ближе, совсем близко, и тот понял, что уже готов втрахать его в эту самую стену. Поцеловав напоследок соблазнительную ямочку меж ключиц, он потянул Билла за собой: толкнул на смятую постель и медленно опустился сверху, оседлав его бёдра. Тот замер под ним, и Люциус ощутил странную нерешительность. Он знал, как нужно ласкать мужчину, умел и получать, и доставлять удовольствие, но… Это ведь не безликая игрушка из заведения мадам Бриджит. Это Билл. Он нащупал в складках простыни палочку.
- Инсендио.
Каминное пламя осветило комнату, отразилось в жёлтых глазах, заиграло в щедро рассыпанной меди волос. Странно, ведь у рыжих кожа должна быть белой, а у него почему-то золотисто-смуглая. Словно зацелована египетским солнцем. “Такой красивый”, - подумал Люциус, протягивая руку. Отвёл волосы с его лица, погладил по щеке, тронул шею. Когда он коснулся шрамов, пересекающих широкую грудь, Билл ощутимо напрягся и отвернулся, пряча меченую щёку.
“Такой красивый и такой замёрзший”.
Люциус взял его руку и прижал к своей щеке. Потёрся о раскрытую ладонь, тронул губами, провёл ею по шее и груди, в точности повторяя только что подаренную ласку. Билл зачарованно наблюдал. Люциус потянул его ладонь вниз, проводя по животу и дальше, позволяя почувствовать своё возбуждение. Билл слегка сжал пальцы, и он вздохнул, чуть откинувшись назад, отзываясь на это несмелое прикосновение. Билл улыбнулся, продолжая дразнить его легким поглаживанием. Свободной рукой потянулся к пряжке ремня, но Люциус перехватил его запястье.
- Нет, - он вновь наклонился вперёд и выдохнул в приоткрытые губы, - мы не будем торопиться…
Этот поцелуй был неглубоким - лёгкое касание, дразнящая ласка. И Билл ответил такими же мягкими прикосновениям губ, принимая правила игры. Люциус согревал его дыханием, жалил кончиком языка - словно смаковал незнакомое лакомство. Его пальцы осторожно легли на борозды шрамов, оставленных пятернёй Грейбэка, проводя по всей длине. Билл на мгновение замер. В памяти всплыло ужасающее чувство беспомощности перед тяжестью навалившейся звероподобной туши, и та боль… Но Люциус вновь поцеловал его, нежно поглаживая шрамы, и тёмное воспоминание ушло, отступив перед другой, сладкой беспомощностью и совсем другой жаркой тяжестью, в которую хотелось вплавиться, принять полностью. Билл обнял его, запустил пальцы в шелковистые волосы, притягивая ещё ближе, углубляя поцелуй. Тот довольно бормотнул что-то, прижимаясь теснее. Задохнувшись, они прервали поцелуй, глядя друг другу в глаза. Люциус, улыбаясь, облизал кончики пальцев - медленно, по одному, и накрыл ими маленький коричневый сосок. Легонько надавил, сжал. Билл закрыл глаза и застонал.
- Повтори.
Теперь в его голосе не было и намёка на улыбку. Горячие губы сомкнулись на другом соске, и… Билл повторил, конечно. Он постанывал и выгибался, ловя эти влажные поцелуи, ощущая, как кончики волос скользят по его коже, делая ласку совершенной. Вдруг Люциус отстранился. Выпрямился, рывком отбрасывая с лица растрёпанную гриву, протянул было руку, но остановился, вопросительно глядя на Билла. Тот фыркнул и приподнялся на локте, нащупывая поясной шнурок. Люциус улыбнулся и, уже не осторожничая, шлёпнул его по руке и толкнул обратно на подушки.
- Я сам.
Он распустил шнурок и одним плавным скользящим движением стянул коричневый шёлк. Билл, полностью обнажённый, замер под его изучающим взглядом. Лицо Люциуса приняло спокойное, даже умиротворённое выражение, но когда он поднял глаза… Билл зажмурился и услышал, как отброшенные штаны с лёгким шелестом опустились на пол. Матрас прогнулся под тяжестью тела, и ухо обжёг шёпот:
- Такой, как я и представлял. Только лучше…
Его ладонь легла на напряжённый член Билла, сжала, ещё раз, и задвигалась, поглаживая неторопливо и уверенно, именно так, как нужно. Тот охнул и закусил губу, пытаясь сдержать стон.
- Не надо, - в ухо по-прежнему лился жаркий шёпот, - я хочу слышать, хочу знать, что тебе нравится. Покажи, как тебе это нравится, ну же…