— Мерлин, это что ещё такое? Джинни?? — на пороге, кутаясь в любимый розовый халат, стояла Молли — взлохмаченная, похожая на заспанное сердитое привидение; она возмущённо смотрела на стакан в руках дочери.
— Ну ма-ам, мне уже почти двадцать!
— А меня это не волнует, пить ты не будешь! Акцио!
Ловко подхватив стакан, Молли оглянулась, словно не зная, куда теперь его девать. А потом, к их изумлению, лихо опрокинула виски в себя, одним глотком. Выдохнула, чуть поморщилась и несмело глянула на Билла.
— Сынок, я… Ты уж прости. Но это было так неожиданно, и я…
— Всё в порядке, мам.
— Да? Ну… ладно тогда.
Молли отправила стакан в мойку, ещё раз грозно глянула на Джинни и, развернувшись, пошла к выходу. На пороге приостановилась:
— Оставите свинарник — заставлю отмывать всю кухню.
— Да, мэм, — протянули они в три голоса и рассмеялись.
Конечно же, родители пригласили его пожить у себя. Но Билл отказался, несмотря даже на то, что Джинни решила пока не съезжать. Он не жил дома уже более десяти лет, возвращаться не хотелось — отвык. Так что он снял квартирку неподалёку от работы и изредка наведывался в «Ракушку» — прибраться или починить что-нибудь. Продать её рука не поднималась. Да и кому нужна такая рухлядь, в самом деле. Билл поднялся, выплеснул нетронутый чай в раковину и отправился в душ. Там он долго стоял, подставляя лицо прохладным струям, смывающим с него похмельную одурь, но головная боль так и не прошла. Значит, надо опять зайти за зельем. Когда это стало ритуалом? Да почти сразу же, как он переехал. Почему-то Билл всегда покупал маленькие флаконы, на один глоток. Сделать запас Антипохмельного — значит признать, что… Ну. Что у него проблемы. Нет, Билл вполне отдавал себе отчёт в том, что в последние полтора года злоупотребляет алкоголем. Но другие ведь пьют и того больше, постоянно околачиваются в пабе, и ничего — обычное мужское занятие, в конце концов. И потом, не каждый вечер у него заканчивается бутылкой виски. Иногда он читает, ходит гулять. Да. Читает, с трудом улавливая смысл текста. Гуляет, отводя взгляд от всех встречных пар с колясками. «Билл, неужели ты всегда теперь будешь таким… печальным?» — однажды спросила Джинни. Но что он мог поделать? Такой стала его жизнь после расставания с Флёр, всё сложилось само собой, и он уже не замечал ничего странного или непривычного. Да и вряд ли он так уж сильно изменился — никогда весельчаком и рубахой-парнем не был. Сравнить с тем, каким стал Джордж. Разглядеть его тоску за обычной невозмутимостью и сдержанностью могла только Джинни — по крайней мере, он на это надеялся. Последнюю встряску он как раз от неё и получил: сестра случайно обнаружила в кухонном столе скопление пузырьков из-под Антипохмельного. Что тогда было… Джинни крайне редко выходила из себя, но видя её в эти моменты, Билл в очередной раз убеждался: присвоение тайфунам женских имён имеет глубокий смысл. В тот раз она металась по квартире, разрываясь между двумя желаниями: немедленно оттащить Билла к целителю и отправиться во Францию — убивать Флёр. Он тогда с трудом её успокоил.
— Джин, это же я, всё нормально. Ты мне веришь? — он обнимал насупленную Джинни, заглядывая в глаза. — Всё под контролем.
— Ох, Билл, — она качала головой. — Это же неправильно, понимаешь? Это опасно! Ты и сам не заметишь, как тебя затянет — не выплывешь!
— Да брось, это всего лишь выпивка. Я в любой момент могу…
— Да-да, все алкоголики именно так и говорят! — Джинни резко вырвалась из его объятий, отвернулась.
Билл фыркнул, вновь прижимая её к себе.
— Ты-то откуда знаешь?
— Знаю вот, — пробурчала она, уткнувшись ему в плечо.
— Ладно тебе. Говорю же: всё нормально. Мир?
— Мир, — Джинни в последний раз шмыгнула носом. — Но ты учти — я за тобой слежу!
— Только это и успокаивает! — рассмеялся он в ответ.
— И нечего ржать. Если что, я на тебя маму напущу, так и знай.
— Ой, не надо…
Билл улыбнулся, вспомнив тот разговор. Но потом вновь нахмурился: он ведь тогда пообещал ей соблюдать меру, и какое-то время ему это удавалось. Он пил, но всегда помнил, где, с кем и сколько, всегда ночевал в собственной квартире. И вот на тебе — мало того, что надрался до потери памяти, так ещё и аппарировал в таком состоянии. Оставалось лишь надеяться, что Джинни об этом не узнает. Билл подошёл к зеркалу, рассеянно стёр с него пыль. Как раз есть время, чтобы побриться. А потом — в Лондон.
========== Глава 3 ==========
Билл зашёл в магазинчик, который был аж в трёх кварталах от министерства, — он старался не появляться в одном и том же месте слишком часто. Но молоденькие продавщицы, конечно, всё равно запоминали высокого парня с серьёзными жёлтыми глазами. Покупая очередной флакончик Антипохмельного, он ловил их взгляды и легко мог прочесть мысли каждой — легилиментом тут быть не требовалось. «Молодой, опрятный (Билл всегда терпеть не мог неряшества), но без кольца. Никому не даётся — наверно, из-за лица переживает, вот и пьёт. И зря, шрамы ведь…» О, да, да. Шрамы украшают мужчину — фраза месяца, мисс. Много вы понимаете. Купив зелье, Билл кивнул продавщице и, проигнорировав обычный сочувствующе-призывный взгляд, вышел на улицу. Теперь можно и на работу.
В министерстве народ уже потихоньку собирался в своих отделах, отовсюду неслись приветствия. Билл осторожно кивал в ответ — свежий воздух парадоксальным образом усилил головную боль. Дойдя, наконец, до кабинета, он обессиленно плюхнулся в кресло и одним махом проглотил зелье, уже не морщась от сильного мятного вкуса. Закрыв глаза, откинулся на спинку, выжидая. В министерстве он начал работать сразу же после окончания войны. Тогда, правда, это мало напоминало нынешнюю отлаженную систему: кругом царил хаос, «все работали всеми», по мере надобности подменяли то одних, то других специалистов — людей отчаянно не хватало, а дел в послевоенной Британии было хоть отбавляй. На почве всеобщего психоза совершались самые нелепые и опасные выходки: активизировались все проявления тёмной магии, а человеческая глупость, как известно, и в мирное время не знает пределов. Аврорами были вообще все, по умолчанию; а ещё за те безумные месяцы Биллу довелось побывать спасателем, следопытом, колдомедиком-ассистентом и даже дипломатом — на переговоры с представителями арабских стран замотанный Шеклболт отправил его, мотивировав это весьма незатейливо: «Ну ты же работал где-то там…» Да, весёлое было время. Потом, конечно, разобрались: народу прибавилось, каждый стал заниматься своим делом. Билл стал специалистом по проклятиям. С его десятилетним опытом работы в Гринготсе иначе и быть не могло. Не то чтобы ему это так уж нравилось. В Хогвартсе он был одним из лучших в выпуске и мог выбирать. Даже профессор Снейп (упокой, Мерлин, его душу) однажды сказал, презрительно скривившись, что Билл, пожалуй, может подумать о дальнейшей работе с зельями. Услышать такое от Снейпа было равноценно получению приглашения в Гильдию от любого другого профессора. Но у Билла были заботы поважнее — в семье не хватало денег, а «пойти в науку» значило перебиваться на ставке ассистента. В Гринготсе же хорошо платили. Уродливые алчные гоблины, не признающие ничего, кроме выгоды, всегда будили в нём отвращение. Но зато через два года Чарли получил возможность осуществить мечту всей своей жизни: приобрёл самую лучшую экипировку и уехал к «дракончикам» — именно так он с детства именовал чешуйчатых огнедышащих тварей. Билл иногда думал: а что было бы, родись он вторым сыном? Кем бы он тогда стал? Но о чём тут рассуждать — своё ремесло он знал и … любил? Да почему бы и нет, в конце-то концов. Работа как работа, не хуже других. А без гоблинов и вовсе хорошо стало.
В этот момент в коридоре раздался топот, словно туда запустили кавалерийского коня, какой-то грохот, вскрик и кокетливое хихиканье секретарши, получившей традиционный щипок за мягкое место. Дверь распахнулась так, точно её от души пнули. Лишь один из его знакомых производил столько шума. Билл открыл глаза: на пороге возвышался Роб МакКормак, шесть футов шетфилдского разгильдяя. Как всегда, отвратительно жизнерадостный даже с утра, он захлопнул дверь (ногой, разумеется) и проорал: