Находясь в Вашингтоне и готовясь к утверждению, я работал в богато украшенном комплексе помещений Эйзенхауэровского офисного центра[6], гигантского гранитного здания в викторианском стиле рядом с Белым домом, где тридцатью двумя годами ранее у меня тоже был свой кабинет, пусть и не такой изысканный. Туда мне доставляли информационные материалы для ознакомления – по состоянию вооруженных сил (армии, флота, в том числе корпуса морской пехоты, и ВВС), по организации обороны страны; в частности, обнаружилась весьма замысловатая организационная диаграмма, сложность которой словно предвещала грядущие бюрократические проблемы. Общая стратегия подготовки к слушаниям состояла в том, чтобы не узнать слишком много, в особенности касательно бюджета или конкретных программ закупок – этого предмета столкновения интересов сенаторов-членов комитета. Я понимал, что на слушаниях всех будут интересовать не мои познания о структуре министерства обороны, а прежде всего моя позиция относительно Ирака и Афганистана, а также мое поведение и манера держаться. С этим мне не могли помочь никакие наставники.
В эти три недели я познакомился с Робертом Рангелом, «специальным помощником» Рамсфелда, фактически – его начальником штаба. Перед тем как прийти в Пентагон в 2005 году, Рангел работал в комитете по вооруженным силам палаты представителей и даже несколько лет возглавлял аппарат сотрудников комитета. Я быстро пришел к выводу, что Роберт отлично разбирается в принципах работы конгресса и министерства обороны, а его отменному чутью остается только позавидовать. Значит, он будет великолепным помощником, если я уговорю его остаться.
Наиболее драматическое событие этих дней перед слушаниями, событие, пробравшее меня, что называется, до самой селезенки и прочно отложившееся в памяти, произошло однажды, когда я ужинал в одиночестве в своем отеле. К моему столику подошла женщина средних лет и спросила, я ли мистер Гейтс, новый министр обороны. Я ответил утвердительно. Она поздравила меня с назначением, а затем сказала со слезами на глазах: «Оба моих сына служат в Ираке. Ради всего святого, пожалуйста, верните их домой живыми! Мы будем молиться за вас». Я замер в полной растерянности. Потом кивнул и, кажется, пробормотал что-то вроде: «Я постараюсь». О том, чтобы закончить ужин, не могло быть и речи, да и заснуть в ту ночь мне не удалось. Наша война внезапно стала для меня невероятно реальной, как и та ответственность, которую я взвалил на свои плечи, ответственность за всех, кто сражается на передовой. И впервые за все это время я испугался, что не оправдаю ожиданий этой женщины-матери и ожиданий моей страны.
В дни перед слушаниями, которые состоялись 5 декабря, мне пришлось совершить ритуальный обход ключевых сенаторов, в том числе и прежде всего – членов сенатского комитета по вооруженным силам. Меня ошеломило нескрываемое разочарование сенаторов-республиканцев относительно решения президента обнародовать смену министра обороны только после промежуточных выборов. Все они были уверены, что если бы президент объявил о предстоящем уходе Рамсфелда за несколько недель до выборов, республиканцам удалось бы сохранить большинство в конгрессе. Еще они ворчали, что администрация Буша озабочена исключительно контактами с «лидерами» – это их слова – и игнорирует всех прочих. Некоторые также критиковали наших старших военных чинов. Кое-кто, правда, и Джон Маккейн в первых рядах, решительно поддерживал войну в Ираке и считал, что мы должны наращивать наше военное присутствие в этой стране, но показательно, что по меньшей мере половина сенаторов-республиканцев были чрезвычайно обеспокоены нашей кампанией в Ираке, конца которой не предвиделось, и воспринимали эту войну как очевидное бремя политической ответственности на их партии.
6
Эйзенхауэровский офисный центр – офисное здание в Вашингтоне, находящееся в ведении администрации президента США. См. также примечание о Старом здании ниже.