Вдох. Ну что, мама... Черт, как же не хочется входить в эту дверь с позолоченной табличкой "Ректор". Что им там, медом намазано? Почему именно в кабинете ректора?
"Входи, трусиха", — говорила себе я. Но меня это мало утешало. Страх, да, определенно! Да я лучше сотню умертвий подниму, чем буду стоять и краснеть как девчонка под строгим и властным взором матери. Фух... и чего это я? Ну не съест же она меня, правда? Ну, по крайней мере, не при свидетелях. Все! Вхожу!
Бесшумно повернув дверную ручку, я открыла дверь и вошла в кабинет магистра Соуена. И вместо того, чтобы броситься в объятия родительницы, замерла там же. Ни шага больше не сделаю, не заставите!
— Адептка Релиор! Почему вы заставляете себя ждать? Совсем за лето от рук отбились? — Магистр смерил мою понурую фигурку своим прожигающим взглядом, будто желая во мне дыру прожечь.
— Н-н-нет, магистр. Прошу прощения за свое опоздание... — Да как ему сказать, что большую часть времени я стояла у двери, не в силах войти. Так как я смотрела в пол и не видела никого в этой комнате, трудно было догадаться, смотрит на меня мама или нет. А мне интереснее рассматривать носки своих новых туфель, которые я начистила воском сегодня.
— Белира, хватит стоять у порога, проявите же манеры! — От громкого голоса Соуена хотелось спрятаться куда-нибудь настолько далеко, что... Бесполезно, все равно найдет. Оторвав свой взгляд от пола, я во все глаза уставилась в строгую и прямую, как палка, спину матери. Она сидела в одном из кресел кабинета спиной ко мне.
— Здравствуйте, ваше высочество. — Я сделала отработанный годами реверанс и снова выпрямилась. То, что она не смотрит на меня, еще не значит, что она меня не видит. А получить нагоняй за непотребство к манерам мне как-то не хочется. Она повернула свою изящную шею и посмотрела на меня своими угольно-черными, как бездна, глазами. И не поймешь по взгляду, зла она или, наоборот, в хорошем расположении духа. По ее лицу почти никогда нельзя было прочитать эмоции, ведь она являлась самой искусной укрывательницей оных.
— Магистр, не могли бы вы оставить нас? — От ее голоса по спине пробежали мурашки, как тысяча маленьких солдатиков. Да, за эти пять лет я очень соскучилась. И, кажется, от сдерживаемых эмоций готова расплакаться. Но я была в тот момент яки кремень, и ничто меня не заставит плакать при посторонних.
Как только магистр Соуен ушел, будто растворился во вздохе, меня сжали в самых крепких объятиях, окутывая жаром тела и запахом дорогих духов. А я... позорно заплакала, потому что никто на свете не поймет, как же я по ней скучала.
— Мама... — И было в этом слове все: и горечь расставания, и радость встречи, и любовь, и слезы. Голос предательски дрожал, но сейчас это было неважно. Она была несколько выше меня, но все равно я чувствовала горячие дорожки от слез на ее щеках, которыми она прикасалась к моей макушке, ласково поглаживая меня по волосам. Венценосные особы умеют любить и для своей семьи готовы на многое пойти. Если любить, то на всю жизнь. Было глупым бояться ее, это был скорее страх неизвестности, ее реакции на перемены во мне. Пять лет... Я не видела ее пять лет. Ни на праздниках, ни на каникулах. Но сейчас, просто стоя и обнимая ее, я чувствовала, что гордая и несгибаемая императрица вот так по-простому радуется встрече, показывая, что скучала не одна я.
Она отстранилась от меня и по-матерински поцеловала в лоб. Ее глаза на миг посветлели, став из угольно-черных янтарно-рыжими, подобно ее волосам цвета спелой пшеницы с проблесками "лисьего" цвета. Волосами я, к сожалению, пошла не в нее, а в папу. Но я всегда хотела такие изящные, блестящие на солнце и переливающиеся всеми цветами от золотого к рыжему волосы. Мне же достались густые локоны цвета вороного крыла.
Моя мама считалась самой красивой женщиной Элордара. Правильные черты лица, острые скулы, пухлые в меру алые губы, меняющие свой цвет в зависимости от настроения глаза, осиная талия, осанка, выработанная с годами, и прекрасные волосы, которые некоторые барды восхваляли в своих балладах. И с годами ее красота не убывала, а наоборот, лишь становилась более явной. Сейчас моей маме сорок, но по ней никогда не угадаешь ее настоящий возраст, ни одной морщинки, даже угрюмой складки между бровями и той не было. И дело все далеко не в дорогих омолаживающих кремах или услугах знахарок. Просто кровь демона навсегда исключает тебя из числа людей, продлевая жизнь. Демоны бессмертны, а людям передают частичку своей долгой жизни. У каждого свой срок, но в основном это двести лет. Так что сейчас моя мама на самом пике развития жизни.