Мужчина вышел из бани в широких дедовских штанах защитного цвета, что падали на узкие бёдра. С голым торсом он был похож на сатира. Именно такими мифических существ я себе представляла, дудки не хватало и копыт мохнатых.
Черноват для сатира, но в целом именно такое впечатление незнакомец произвёл с первого взгляда. По-южному смуглый. Копна иссиня-чёрных волос немного вилась. И светлые серо-зелёные глаза совсем не клеились с его общим образом, именно они делали его похожим на сатира или фавна. Большие, раскосые и невероятно сказочные.
Вкупе со странным, отчасти орлиным профилем незнакомец казался чужеземцем, и веяло от него другим континентом. Во мне метр шестьдесят семь роста, а в мужчине около ста девяноста. Имел он атлетическую фигуру, сильные волосатые руки и волосатую грудь, где красовался чёрный крест без распятия. На запястьях какие-то браслеты и часы.
Он залез в дедушкин коричневый свитер с высоким воротом. Заметил мой пристальный взгляд и улыбнулся. Белоснежными ровными зубами.
Я зависла.
Сколько ему лет? Взрослый, лет тридцать уже.
— Спасибо, — тихо сказал незнакомец. — Как я могу тебя отблагодарить?
Я молчала, продолжая заворожённо смотреть на сатира. Внутри что-то съёжилось, испугалось, опять застеснялось. И мне пришлось вернуть взгляд на яблоки, чтобы прийти в себя.
— Вы не русский? — спросила я, никак не могла сосредоточиться на том, что произошло недавно на болоте. Меня интересовал именно он, всё внимание, все мысли были направлены только на знакомство с ним.
— Заметно? — усмехнулся мужчина, подходя ближе.
Акцент был странным, очень похожим на азиатский. И пропадал иногда.
— Да, — я неловко прокашлялась, меня его приближение вдруг начало волновать.
— У меня бабушка мексиканка, я жил одно время у неё, — пояснил он.
— Привет, Санчес, — улыбнулась я и посмотрела наверх, заглядывая в улыбчивое и необычное лицо. — Где твоё пончо, сомбреро и твои маракасы?
— Там же, где твоя фуфайка, ушанка и балалайка, Наташа, — беззлобно парировал сатир и с каким-то восхищением уставился на меня.
Наверно, я так же на него бесстыже пялилась минуту назад. Не скажу, что это приятно. Я опять начала краснеть.
— Но ты права, я Александр, — представился мужчина.
— Я Эмилия, — решила тоже представиться, глаза опять опустила.
Это неописуемо. Я чувствовала его взгляд физически. Мне не понравилось то, что происходило. Это неведомое волнение и сильнейшее смущение. Мне не нужны бесконтрольные эмоции, тем более такие сильные. Это пугало.
Страху я посмотрела в серо-зелёные глаза. А он и не страх вовсе, а настоящий интерес. И похоже, взаимный.
— Вам, наверно, надо позвонить, — я протянула свой телефон к чужим длинным пальцам, на которых выделялись костяшки. И само собой, «глянулось» на безымянный палец. Колец не было…
Миля, ты с ума сошла! Он же старый! Он же страшный! Ну… Или необычный.
— Проблема современного мира, — вздохнул Александр и отстранил мою руку. — Я не помню номеров. Интернет есть?
Его пальцы, что касались моей руки, были невероятно горячими и мягкими. От прикосновения искорками летело по телу лёгкое возбуждающее чувство, заставляющее встрепенуться.
— Здесь интернета нет, — строго сказала я и убрала телефон. — Мы с бабушкой собираемся сегодня возвращаться в город, можем подкинуть.
— Было бы здорово, — обрадовался сатир и пошагал следом за мной, когда я решила вернуться в дом.
Под его весом прогибались и вибрировали от тяжёлой поступи мостки. И создавалось впечатление, что я иду под пристальным взглядом охранника.
***
В нашей семье пищу готовит бабушка или мама. Но мама уже месяц лежит в больнице, поэтому одна надежда на бабулю. Потому что я способна только бич-пакет кипятком заварить. Для меня секрет готовки блюд очень прост: пока валит пар — готовится, когда валит дым — готово. Но в данной ситуации, стеснённой и непривычной для меня, когда изо всех сил хочется показать себя с лучшей стороны, я решила хотя бы поухаживать за гостем.
— Вытащи из карцера ягоды, — попросила меня бабуля и, отобрав тарелку, в которую я хотела наложить жареной картошки с грибами для Санчеса, подтолкнула в сторону холодильника. В картошке лука было больше, чем грибов. Болталось в сковородке два несчастных белых гриба. Но пахло вкусно.
Я подтащила клетчатый баул к холодильнику. Дед мой сидел в далёкие девяностые за бандитизм. Это он ввёл моду в нашей семье морозилку называть карцером. Деда уже три года нет в живых, а у нас время от времени тюремные фразы проскакивают.
— А что ж чёрный-то такой? — приставала бабуля к Александру, который был усажен за стол у окна.