Четверг, 10 февраля. Поутру Е. В. прогуливаться выходить не изволил. 20-ть минут 11-го часа имел приезд к их Величествам вел. князь Константин Николаевич с вел. княгинею Александрою Иосифовною и был у Е. В. с докладом. 45 минут 11 – го часа Е. В., Гос. – Цесаревич с Гос. – Цесаревною и вел. князьями… в Золотой Гостиной комнате изволили слушать Утреню и часы, совершаемые духовником Бажановым; служба кончилась 35 минут 12-го часа. От 40 минут 12-го часа Е. В. принимал с докладом… Половина 2-го часа Е. В. с Гос. – Цесаревичем изволил иметь выезд в Михайловский манеж осматривать войска и возвратился 35 минут 3-го часа. За обеденным столом Их Величества кушали в Малиновой комнате ЕЕ Величества.
Пятница, 11 февраля. Е. В. по пробуждении чувствовал себя слабым и потому изволил приказать послать к отцу духовнику и сказать, что он по несовершенному здоровью слушать утреню и часы не может, но постарается быть к преждеосвященной литургии.
По причине лихорадки Е. В. в церкви быть не мог и вечером.
Суббота, 12 февраля. С 12 февраля Е. В. с докладами г. г. министров принимать не изволил, но отсылал дела к Е. В. Государю-Цесаревичу. От 11 часов были у Е. В. на посещении граф Орлов и министр двора граф Адлерберг.
Воскресенье, 13 февраля. Е. В. заболел 10 февраля лихорадкой, которая 11-го числа повторилась. Ночью на 13-е число было мало сна. Лихорадка менее. Голова свободнее. Е. В. выхода к литургии иметь не изволил.
Понедельник, 14 февраля. Е. В. ночью на 14-е число февраля мало спал, лихорадка почти перестала. Голова свободнее. Е. В. выхода к литургии иметь не соизволил.
Вторник, 15 февраля. Е. В. провел ночь на 15-е февраля не много лучше, хотя вчера волнение было. Пульс сегодня удовлетворителен. Кашель, извержение мокроты не сильное.
Среда, 16 февраля. Вчера после лихорадочного движения, сопровождаемого с ревматической болью под правым плечом, Е. В. в эту ночь спал, но не так спокойно. Голова не болит, извержение мокроты свободно, лихорадки нет»5.
Что мы видим? С первых чисел февраля болезнь императора постепенно прогрессировала, с периодическими периодами улучшения. Потом у Николая в состоянии здоровья наступила некоторая стабилизация, он явно пошёл на поправку.
Однако, начиная с 13-го числа, налицо изменения в клинической картине: на первый план выступают психоэмоциональные изменения в виде душевных терзаний, нарушений со стороны сна и поведения. Ещё 12-го февраля монарх посещает Инженерное училище, а уже 13-го не выходит к литургии. Почти оправившийся от гриппа Николай Павлович переживает духовно-нравственный перелом (если хотите – кризис), чем очень смущает своё окружение. Двор в страхе за здоровье Государя, которому то лучше, то хуже. Все перешёптываются, но даже врачи не могут сказать что-либо определённое. В любом случае, после 12-го февраля никакой речи о стабилизации в состоянии здоровья императора речь уже не идёт. Во взгляде каждого единственный вопрос: сможет ли Николай Павлович выбраться из цепких лап страшного недуга?..
Послушаем фрейлину Императорского двора Анну Тютчеву:
«19 февраля [1855 г.]. 17 февраля я по своему обыкновению к 9 часам утра спустилась к цесаревне… Я ее застала очень озабоченной – император неделю как болен гриппом, не представлявшим вначале никаких серьезных симптомов; но, чувствуя себя уже нездоровым, он вопреки совету доктора Мандта настоял на том, чтобы поехать в манеж произвести смотр полку, отъезжавшему на войну, и проститься с ним. Мандт сказал ему: «Ваше величество, мой долг предупредить Вас, что Вы очень сильно рискуете, подвергая себя холоду в том состоянии, в каком находятся ваши легкие». «Дорогой Мандт, – возразил государь, – вы исполнили ваш долг, предупредив меня, а я исполню свой и прощусь с этими доблестными солдатами, которые уезжают, чтобы защищать нас».
Он отправился в манеж и, вернувшись оттуда, слег. До сих пор болезнь государя держали в тайне. До 17-го даже петербургское общество ничего о ней не знало, а во дворце ею были мало обеспокоены, считая лишь легким нездоровьем. Поэтому беспокойство великой княгини удивило меня. Она мне сказала, что уже накануне Мандт объявил положение императора серьезным. В эту минуту вошел цесаревич и сказал великой княгине, что доктор Каррель сильно встревожен, Мандт же, наоборот, не допускает непосредственной опасности. «Тем не менее, – добавил великий князь, – нужно будет позаботиться об опубликовании бюллетеней, чтобы публика была осведомлена о положении…»
В ту минуту, когда я пишу эти строки, с тех пор прошло только два дня, но мне кажется, что за эти два дня рухнул мир – столько важных и страшных событий произошло за этот короткий срок. 17-го, вернувшись с обеда у моих родителей, я пошла переодеться к вечеру у цесаревны; но пробило 10 часов, никто меня не позвал, и я спустилась в дежурную комнату, чтобы узнать в чем дело. Камеристка сказала мне, что состояние здоровья императора, по-видимому, ухудшилось, что цесаревна, вернувшись от него, удалилась в свой кабинет и что великая княгиня Мария Николаевна, которая проводит ночь при отце, каждый час присылает бюллетени о здоровье императора.