Можно представить, что творилось в Питере и Москве в 1921-м. Сохранились, например, дневниковые записи Зинаиды Гиппиус, сделанные за два года (в конце 1918-го) до описываемых событий:
«15 декабря, суббота. …Сегодня выдали, вместо хлеба, ½ фунта овса. А у мешочников красноармейцы на вокзале все отняли – просто для себя. На Садовой – вывеска: «Собачье мясо, 2 р. 50 к. фунт». Перед вывеской длинный хвост. Мышь стоит 20 р… Многие сходят с ума. А может быть, мы все уже сошли с ума?..
29 декабря, суббота. Мы ещё живы, но уже едва-едва, все больны… Вместо хлеба – ¼ фунта овса. Кусок телятины у мародера – 600 р. Окорок – 1000. Разбавленное молоко 10 р. бутылка, раз-два в месяц. Нет лекарств, даже йода… Почти все питаются в «столовках», едят селедки, испорченную конину и пухнут»2.
Однако пухли, заметим, не все. Например, не жаловались на жизнь питерские чиновники. В ноябре 1919 года на одном из заседаний не выдержал даже Максим Горький, высказавший в сердцах: «Нужно, черт возьми, чтобы они либо кормили, либо – пускай отпустят за границу. Раз они так немощны, что ни согреть, ни накормить не в силах. […] А провизия есть… есть… В Смольном куча… икры – целые бочки… В Петербурге жить можно… Можно… Вчера у меня одна баба из Смольного была… там они все это жрут, но есть такие, которые жрут со стыдом…»3
Впрочем, в Кремле не собирались сгорать от стыда…
…«Старосту»[127] встретили вполне пристойно – «бурными аплодисментами». И когда прибыл в Кронштадт, и когда на площади выходил из громоздкого правительственного лимузина.
«Душа Революции» – Балтфлот, – гудит. Кронштадтцы ждут, что скажет им тов. Калинин. Повторюсь, ни о каком мятеже речь пока не идёт! Скажи им Калинин «правильные» слова, пообещай скорую отмену «змеюки-продразвёрстки» (и отменят ведь через несколько дней!), глядишь, и не было бы ничего – ни стрельбы, ни штурма, ни крови. Разошлись бы матросики – как пить дать, разошлись. Потому что ничего им и не оставалось, как, поверив в очередную большевистскую байку, разойтись по казармам и кубрикам.
«…Если бы товарищ Калинин объявил в это время, т. е. на Якорной площади, так называемый нэп, было бы тогда успокоение и компромисс… был бы найден и восстания не было бы», – вспоминал позже председатель Ревкома Степан Петриченко4.
Однако все получилось совсем не так. «Мужичок-моховичок», испугавшись толпы, решил отделаться общими фразами о «великих достижениях» Советской власти, её гордости – Балтийском флоте, «несокрушимой и легендарной» Красной армии – и прочее в том же духе.
– Надоело! – загудели матросы. – Хватит балаболить, Калиныч, зубы заговаривать! Скажи-ка лучше, когда отменят продразвёрстку? Сколь можно мужика душить?! Вот наши требования: долой продразвёрстку, долой продотряды, даёшь свободную торговлю, требуем свободного переизбрания Советов!..
По накалу страстей, по тяжёлым, серьёзным взглядам понял чиновник: «политинформацией» тут не отделаться. Так ничего и не ответив матросам по существу заданных вопросов, тов. Калинин предпочёл ретироваться. Вяло помахав большевикам-соратникам хилой ручонкой, в тот же день «усмиритель» сел в лимузин и умчался восвояси. На обратном пути всё ругал себя: «Вот дурья голова, с женой припёрся. Могли ведь и к стенке поставить! Мятеж!!!»
Прибыв в Питер, так и заявил:
– Мятеж!
Вскоре в Петрограде и в столице[128] заговорили о «белогвардейском кронштадтском мятеже»…
Из ПЕТРОГРАДА СМОЛЬНОГО
Поступила для расшифровки 28/2 1921 г.
в 23 час… мин. Москва, Кремль
«Кронштадте два самых больших корабля Севастополь Петропавловск приняли эсеровские черносотенные резолюции предъявив ультиматум 24 часа. Среди рабочих Питера положение по-прежнему очень неустойчивое. Крупные заводы не работают. Предполагаем со стороны эсеров решение форсировать события.
ЗИНОВЬЕВ5».
На том же митинге (по некоторым данным, на нём присутствовало до 16 тысяч человек!) моряки и красноармейцы Кронштадта под лозунгом «Власть Советам, а не партиям!» приняли резолюцию о поддержке рабочих Петрограда. Резолюция содержала полтора десятков пунктов, в том числе – о перевыборах Советов и об исключении из Советов коммунистов, о предоставлении свободы слова, собраний и союзов всем партиям, о свободе торговли, о разрешении крестьянам свободно пользоваться своей землёй. Для поддержания порядка в Кронштадте был стихийно создан Временный революционный комитет – Ревком. Возглавил его старший писарь с линкора «Петропавловск» Степан Петриченко; его замом стал матрос В. Яковенко. Туда же вошли машинный старшина Архипов, мастер электромеханического завода Тукин и заведующий третьей трудовой школой инженер-механик Орешин (чуть позднее состав Ревкома расширится до 16 человек).
128
К тому времени большевистское правительство Страны Советов во главе с Лениным уже перебралось в Москву, вновь через два века ставшей столицей государства.