Таким образом, если кто-то до сих пор считал, что «заговора» не существовало, может не сомневаться: заговор был.
Владимир Николаевич Таганцев (1886–1921) к началу 1921 года являлся приват-доцентом Петроградского университета. Известный географ, а по политическим пристрастиям – кадет, – профессор Таганцев был сыном известного в своё время сенатора-юриста Н. С. Таганцева. Последний, к слову, хорошо знал семью Ульяновых. Именно он в 1887 году помог Марии Александровне (матери Ленина) устроить свидание с арестованным старшим сыном Александром незадолго до его казни.
Как бы чекисты ни пристёгивали Таганцеву верховенство в ПБО, уже по определению, по самой личности ясно: профессор тянул разве что на теоретического лидера антибольшевистского заговора.
Тем не менее Яков Агранов, возглавивший следствие по этому делу, к восставшим был категоричен: «В 1921 году 70 % петроградской интеллигенции были одной ногой в стане врага. Мы должны были эту ногу ожечь»4.
«О заговоре Таганцева, – писала И. Одоевцева, – при всей их наивной идеалистической конспирации – знали (так же, как когда-то о заговоре декабристов) очень и очень многие. Сам Таганцев, (как, впрочем, и Гумилев) был прекраснодушен и по природе не заговорщик… Я даже знаю, как там всё было устроено: у них были ячейки по восемь человек, и Гумилев стоял во главе одной из таких ячеек»5.
Вот и промелькнуло имя Гумилёва (о нём чуть позже). Понятно, что группа Таганцева состояла из представителей самой что ни на есть фрондирующей интеллигенции, но никак не руководителей заговора. Подлинные руководители – это бывшие кадровые офицеры: Ю. Герман (кличка «Голубь») и присланный ему в подмогу в начале 1921 года В. Шведов. «Таганцев & К» лишь придавали всей подпольной структуре этакую фактурность и политическую значимость в глазах Запада.
А дальше следовало действовать…
Теперь о Гумилёве. Он вернулся в Россию в самый канун горячих событий – в марте 1918-го, когда политическое противостояние в стране достигло своего апогея, а общество оказалось расколотым на «красных» и «белых» – на большевиков и всех остальных, кто не с ними.
А ведь всё могло пойти совсем не по тому сценарию, в котором поэту Гумилёву суждено было сыграть роль злостного заговорщика. Да и сценарий, по правде говоря, был написан Фортуной для него совсем другой – где этот стройный красавец, с аксельбантами и в офицерских погонах, играл роль штабного офицера русского экспедиционного корпуса во Франции. Повторяться, доказывая, что Фортуна – капризница ещё та, не буду. Но в судьбе Гумилёва не последнюю роль сыграла даже не она, а другая коварная блудница – Революция. В данном случае – большевистская. Не будь её, всё у поэта сложилось бы по-другому.
Вообще, Николай Гумилёв не был кадровым военным: офицером его сделали трагические события 1914 года. Мало того, ещё за семь лет до этого молодому поэту был выдан так называемый «белый билет», который гласил буквально следующее: «Сын Статского Советника Николай Степанович Гумилёв явился к исполнению воинской повинности при призыве 1907 года и, по вынутому им № 65 жребья, подлежал поступлению на службу в войска, но, по освидетельствованию, признан совершенно неспособным к военной службе, а потому освобожден навсегда от службы. Выдано Царскосельским уездным по воинской повинности Присутствием».
Однако уже 28 июля 1914 года (в первый день начала Мировой войны), когда Австро-Венгрия объявила войну Сербии, сотрудник журнала «Аполлон» Гумилёв расстаётся с коллегами по цеху и начинает плутать по медицинским кабинетам. Цель – одна: вопреки своему нездоровью, попасть на фронт. Однако врачи-окулисты бесстрастны: у Гумилёва высокая степень астигматизма[133]. Незрячему солдату, уверяют они, в действующей армии не место.
Выручил знакомый доктор Воскресенский, предложивший нестроевую.
– Это как? – насторожился Гумилёв.
– Ну, если, скажем, с таким астигматизмом в мирное время вас служить и на порог не пустили бы, то в военное – другое дело, можно в нестроевую часть. Например, служить в санитарном поезде…
– В тылу не хотелось бы, – сник поэт. – Ведь я неплохой стрелок…
– Ох, батенька, наверняка завираете… – рассмеялся Воскресенский.
Как бы то ни было, после прохождения медицинской комиссии Гумилёву был выдан интересный с точки зрения юриспруденции документ, больше похожий не на свидетельство о годности, а на некую «филькину грамоту».
133
Астигматизм – дефект зрения, связанный с нарушением рефрактивной функции глаза. Причинами патологии, как правило, являются изменения формы хрусталика или роговицы, в результате чего теряется способность к чёткому видению.