Досталось и врагу. Дымя, вышел из боя «Кассаги»; вслед за ним – «Мацусима», «Токачихо» и «Нанива». При виде подбитых судов противника русские матросы с ещё большим воодушевлением стали обстреливать японцев. Однако после того как к месту сражения подошёл шестой отряд, ведомый крейсером «Сума» (под флагом контр-адмирала Того-младшего), русским морякам ничего не оставалось, как только героически погибнуть. Другое дело, что погибать и уж тем более сдаваться никто не собирался.
К ночи, получив сигнал Рожественского прорываться во Владивосток, 2-я Тихоокеанская эскадра как самостоятельная единица перестала существовать, разбившись, как пишет Новиков-Прибой, «на отдельные самостоятельные отряды и единицы». Отряд крейсеров под командованием контр-адмирала Энквиста продолжал идти на север. Корабль мчался на всех парах. Остановиться – означало вступить в неравный бой. С наступлением темноты «Олег» оказался окружён огнями снующих по морю японских миноносцев. Риск подорваться на вражеской мине был слишком велик. Кроме того, среди командиров зародилось сомнение в целесообразности прорыва во Владивосток.
– Не вижу смысла идти во Владивосток, – сказал Энквисту Добротворский. – Только погубим себя и людей. Тем более что броненосцы, как вы знаете, ушли на юг – скорее всего, в Шанхай…
Адмирал промолчал.
Вскоре крейсера повернули на юг. К утру рядом с «Олегом» остались лишь «Жемчуг» и «Аврора». На последней был убит командир – капитан 1-го ранга Егорьев. Рядом с находившимся в боевой рубке Евгением Романовичем Егорьевым на правом трапе переднего мостика разорвался 75-мм снаряд, осколки которого угодили в командира. Узнав об этом, контр-адмирал Энквист перенёс свой флаг на «Аврору».
Тем временем подсчитали потери: на трёх крейсерах тридцать два убитых, сто тридцать два раненых. Через несколько суток русские корабли вошли в Манильскую бухту…
Шептались, что «Плантатор», не вынеся позора поражения (кто-то из офицеров открыто заявит – бегства!), непременно застрелится. Но малодушие адмирала сказалось и здесь: не застрелился. До самой смерти (скончался в 1912 году) Энквист уверял всяк и каждого, что действовал исключительно в интересах экипажей кораблей. Кто-то верил, кто-то – нет. Впрочем, Бог ему судья.
В этой истории, связанной со спасением крейсеров Тихоокеанской эскадры, бросивших на произвол судьбы транспорты, больше всех чувствовали неловкость простые матросы. Сильно переживая за погибших товарищей, многие недовольно ворчали:
– Если бы не аммирал, задали б трёпку косоглазым! Чё мы, хуже других?! Даёшь японца!..
Но повоевать больше не удалось. В апреле 1906 года «Олег» прибыл в порт приписки Кронштадт. А ещё через год оба «флотоводца» – Энквист и Добротворский – будут отправлены в отставку. Первый в чине вице-адмирала, второй – контр-адмирала. Следовало соблюдать приличия…
В начале ноября 1964 года в деревне Куршино умер бывший матрос Шушпанов. Петра Ивановича провожали всей деревней. Ветерана земляки уважали – как-никак участник сражения при Цусиме. Иные качали головами: мог, поди, ещё и пожить без ноги-то…
Выходит, не мог. И умер, предпочтя жизни калеки достойную смерть. Погиб, как вахтенный на полубаке, угодивший под шальную шрапнель. Гордо, мужественно и спокойно. Именно так отдавали жизнь при Цусиме его боевые товарищи. Количество их – легион. А вот имя одно – Русский Матрос…
И вновь о Василии Бабушкине.
После русско-японской войны для Бабушкина начинается новая жизнь. Теперь уже мирная, в родной деревне. Возвратившись в Заструги в 1906 году, вчерашний матрос до конца залечивает раны, привыкает к деревенскому быту, уже изрядно им позабытому. В деревне его уважают: «весь в «георгиях», да при деньгах»! Хорошая военная (так называемая «наградная») пенсия позволяет жить зажиточно. Отстроил огромный по деревенским меркам дом окнами на любимую Вятку, женился. Его избранницей стала скромная девушка из соседней деревни.