Моё сближение с местным музеем произошло чуть позже, и вот по какому поводу. Музейные стеллажи буквально ломились от всякой интересной всячины – старинные монеты, вазочки, тарелки, чернильницы, вилки, ложки… Вот из-за ложки-то всё и началось. Где-то в классе пятом, когда в школе изучают историю древнего мира, мы все вдруг заделались «археологами». Найдёшь, бывало, какой-нибудь осколок старой тарелки или кувшинный черепок – и ну его изучать: откуда, сколько пролежал в земле, имеет ли историческую ценность? Для истинного «археолога» всё представляет интерес.
Неисчерпаемым кладезем «археологических артефактов» для меня стал собственный огород. Судя по находкам, когда-то, ещё до нас, там жили довольно зажиточные люди. То из-под земли вынырнет осколок хрустальной старинной вазы с вдавленной на голубовато-матовом боку надписью: «1901 годъ»; то сверкнёт черепок кузнецовского фарфора, извещавшего, что был сделан не где-нибудь, а на заводе «Поставщике Двора Его Императорского Величества»… Впечатляло. Но однажды особенно повезло: из-под лопаты выпорхнула… ложка. На первый взгляд, самая обычная. Поднял, протёр. Заблестела. А вот и он – двуглавый орёл! Значит, старинная, дореволюционная. На вес тяжёлая – кто знает, а вдруг серебряная?!
Показал отцу. Тот повертел в руках, пожал плечами. Может, спрашиваю, в музей отнести?
– Оставь, – махнул рукой отец. – Там посмотрим…
Слово отца – закон. И всё же не терпелось. А потому однажды не выдержал и втихаря отнёс в музей. Наверняка, убеждаю работников, серебряная – вон какая тяжёлая; это мол, в дар любимому музею. Находку у меня приняли, заверив, что обязательно разберутся. Одно беспокоило – чтобы отец не хватился, придётся сгорать от стыда. Повезло, не хватился. А вот с «бесценной» ложкой вышло, что называется, не совсем.
Стоит ли говорить, что, отнеся свой «дар» в музей, я стал там частым гостем? Очень уж хотелось, чтобы среди именитых экспонатов появилась и моя ложка, рядом с которой была бы скромная надпись о мальчике Вите из первой школы, подарившем музею «бесценный» экспонат. И взрослому такое было бы приятно, не то что школяру. Одним словом, ходил, ждал и надеялся. Не дождался. То ли орёл с двумя головами кому-то не понравился, то ли вместо серебра оказалась медь, но моя ложка, хотелось бы верить, навеки исчезла в бездонном чреве музейных запасников.
Но нет худа без добра. За то время, пока я посещал местный музей в надежде увидеть заветную ложечку, мне почти до мельчайших подробностей стали известны биографические данные «матроса-силача Бабушкина», о котором каждый раз рассказывал очередной экскурсии тов. Бяков. Он так меня этим заразил, что пришлось в школьной библиотеке взять книгу Новикова-Прибоя «Цусима» и начать изучать названия броненосцев и крейсеров (кстати, не только русских, но и японских); а Порт-Артур (китайский Люйшунь) я мог без труда найти на любой географической карте мира.
И всё бы ничего, если б не один нюанс. Во всей этой истории, связанной с «вятским богатырём», по сути, не было конца. Вернее, конец, конечно, был, но какой-то недосказанный. Этакое «белое пятно» в биографии героя. И эта недосказанность стала со временем для всех его земляков самой большой тайной Василия Бабушкина. Тайна гибели, сотканная из слухов, домыслов, пересудов и откровенных выдумок. Кто-то считал гибель богатыря несчастным случаем; кто-то – убийством с целью грабежа; некоторые не сомневались, что во всём виновата ревность. В музее тоже были немногословны. Если что-то и рассказывали, то как бы мимолётно, вскользь: якобы у кого-то на богатыря имелся «зуб»; сговорились, отправили наёмного убийцу, и как результат – смерть человека. Что произошло на самом деле – не знал никто.
Прошло время, но интерес к известному земляку с годами только возрос. И по мере этого стали появляться кое-какие подробности. С удивлением как-то узнал, что убийца Василия Бабушкина, оказывается, был задержан. Мало того, его осудили, а срок он отбывал в знаменитой Вятской тюрьме, где, как поговаривали, и умер. И тогда стало ясно: чтобы окончательно разобраться и скинуть завесу таинственности во всей этой истории, следует искать документы, собранные в едином судебно-следственном деле. Оно, это дело, и есть ключ к разгадке тайны сроком почти в век…